Адонис. Французская поэзия XV–XIX вв. - страница 4

ОТ БОЛИ, МУКИ САМ НЕ СВОЙ,

ЗАКОНЧИЛ ДНЕЙ СВОИХ МЫТАРСТВО;

ВИНОЙ КОНЧИНЫ ГОРЬКОЙ ТОЙ

НЕВЕРНОЙ ЖЕНЩИНЫ КОВАРСТВО.

Жан де ла Сеппед

(1550–1623)

«О царственность страстей! О терны диадимы…»

О царственность страстей! О терны диадимы!

О тяжкий скипетр мук! Бесчестия наряд!

Любовь души моей! Ум неисповедимый!

Христос, податель мой божественных отрад!

О вождь святой, бичи венец тебе дарят,

Где ни дотронутся, ты терпишь их, язвимый;

И под ударами сей пурпур досточтимый

Секущим лезвиём лиет обильно кат.

Что́, десять тысяч мук единой смерти ради?

Эй, посмотри: в крови, что пролил Он во граде,

Терн растворился весь, и ужас стал велик!

Кровь чистая, нектар, днесь осквернилась мразью

Глумительных плевков, и под кровавой грязью

Как у лепрозного стал прежде светлый лик.

Симон-Гильом де ла Рок

(1551–1611)

«Долина мрака, хмурые отроги…»

Долина мрака, хмурые отроги,

Которых сторонится ясный Феб,

И демоны, чей дом – стигийский склеп,

И ночь, покой несущая в чертоги;

Утесы, гроты, жуткие берлоги,

Львов и медведей яростных вертеп,

Сычи и враны, вестники Судеб, —

Живет лишь ими днесь мой дух убогий.

Пустыня мира, скорбный суходол,

Мой разум кару за грехи обрел —

В Аду привычном мучиться безбожно.

Молю тебя: судьбу умилосердь,

Склони небесный свод, и, коль возможно,

Подвигни Ад, и Атропос, и Смерть.

«Я – птица скорбная средь ночи одинокой…»

Я – птица скорбная средь ночи одинокой,

Что света дня бежит, как и себя самой,

Безжалостный Амур мне образ дал такой,

Чтоб я провозглашал несправедливость рока.

Сим скалам сетую, как боль моя жестока —

Те скалы дикие приют всегдашний мой;

Когда закончу стон, раздастся Эха вой,

Но только встанет день, смолкаем мы до срока.

С тех пор как солнце мне не шлет своих лучей,

Не сходит темная плена с моих очей,

Лишив былых надежд, служивших мне опорой.

Я прежде был Орлом, наперсником светил,

Но форму ту, увы, судьба разбила скоро;

Живу отныне тьмой, как прежде светом жил.

«Вот дама светская, чей нрав был горделивый…»

Вот дама светская, чей нрав был горделивый,

Сменила пыл любви на здравие души,

Свой золотой дворец – на хижину в глуши,

На покаянье – грех, на боль – покой счастливый;

На требник – зеркало, на плач – слова игривы,

Сияние очей – на слезный ток в тиши,

Наряды пышные – на шепот «не греши»

С терзаньем за тщету и блудные порывы.

И жизнь, и красоту спешит она проклясть,

Ей суетность страшна, противна неги сласть,

Златые локоны и жгучих взоров сила.

Зерцало святости! пример благих чудес

Показывает нам: дабы достичь Небес,

От мира мы должны отречься до могилы.

Абрагам де Вермей

(ок. 1555–1620)

«Пою и плачу, строю – тут же рушу…»

Пою и плачу, строю – тут же рушу,

Дерзаю и боюсь, стою и мчусь,

Толкаю, падаю, блещу, чернюсь,

«Да» говорю и слово вмиг нарушу;

Я бодрствую и сплю, храбрюсь и трушу,

Горю, льдянею, от любви томлюсь

И ненавижу, гибну – выжить тщусь,

Отчаюсь и надеждой грею душу.

Кладу под пресс всё это, и – вино,

То белое, то черное оно,

И им пьяна душа в судьбе немилой;

Туда-сюда шатается в беде,

Как в бурю лодка, мечется везде,

Вдовица кормчего, весла, кормила.

Марк де Папийон де Лафриз

(1555–1599)

«Мой Бог! Какая сласть, когда в засос целую…»

Мой Бог! Какая сласть, когда в засос целую

Сей юный лепесток, упав с ней на кровать;

Мой Бог! Какая сласть мне с нею воевать,

Когда, в исходе битв, кровь сладкую пролью я.

Мой Бог! Какая сласть лелеять мне шальную

И слышать смех ее, начавши щекотать;

Мой Бог! Какая сласть, когда начнет шептать

Назад Вперед

Адонис. Французская поэзия XV–XIX вв. - страница 4

Похожие книги