Адриан Моул: Годы капуччино - страница 13

Мейбел Д'Арси похвалялась своим происхождением, пока Ида Пикок не сказала:

– Офицер, как истинный джентльмен, обязан был пойти ко дну вместе с кораблем.

Больше они друг с другом не разговаривали.

Последним нашим пенсионером оказался старичок по имени Гарри Уортингтон. Он известил нас, что уже неделю не выходил из дома. А мама посочувствовала, что бедняжка так одинок. Мистер Уортингтон надменно ответствовал, что он вовсе не одинок, недавно влюбился и теперь большую часть времени проводит в кровати вместе с новой подружкой Алисой Поуп. Ида Пикок и Мейбел Д'Арси хихикали, как девчонки, и бросали на Гарри восхищенные взгляды. Старикану семьдесят девять, а ведет себя так, точно он Хью Грант. Впрочем, волосы у него густые, а усы пушистые. Я спросил его, почему его подружка Алиса не голосует, и старый ловелас ответил, что она анархистка и не верит в институт власти. Я заинтересовался и захотел уточнить, кто станет чинить канализацию в том крайне маловероятном случае, если победят анархисты Алисы Поуп. Старикан ответил, что Алиса Поуп не верит и в канализацию. А я указал ему, что канализация – важнейшее достижение цивилизации. Неудивительно, что Гарри Уортингтон неделю не вылезал из постели. Судя по его словам, эта Алиса Поуп – настоящее животное.

У избирательного участка, расположенного в школе Рози, я помог Мейбел выбраться из машины, и тут выяснилось, что она поддерживает сэра Арнольда Тафтона.

– Он был такой душка, когда мой дом ограбили, – пролепетала она.

– Неужели поймал грабителя и вернул украденное? – спросил я с напускной наивностью.

– Нет-нет, но сэр Арнольд сказал, что если бы был министром внутренних дел, то отрубал бы ворам руки, – ласково ответила Мейбел.

– Доктор Пандора Брейтуэйт весьма сильна по части преступления и наказания, – заметил я.

Я не солгал. Пандора изучала шедевр Достоевского, готовясь к школьному экзамену повышенного уровня, и получила высшую оценку.

Пока Мейбел ковыляла по дорожке, ведущей к школе, я пытался промыть ей мозги, чтобы она изменила свои недостойные политические пристрастия. Пришлось даже пойти на явную ложь: сказать, будто Пандора – кровная родственница Уинстона Черчилля и является членом аристократического охотничьего клуба «Куорн». Более того, наврать, что Пандора тяжким трудом зарабатывает себе на хлеб насущный. Уж не знаю, был ли толк от моих стараний, – за кого проголосовала старая ведьма, не имею ни малейшего представления.

Гарри Уортингтон оказался ярым поклонником Пандоры; больше всего его восхищали «шаловливые губки, восхитительные грудки» и ножки, «как у Сид Чарисс».

Ида Пикок голосовала за Пэдди Эшдауна, потому что «он военный».

– Разве вас не смущает его предполагаемый адюльтер? – спросил я.

Ида улыбнулась, показав восьмидесятиоднолетние зубы.

– Все красотки любят моряков! – пропела она скрипуче.

Гарри Уортингтон подхватил песенку, а на всем обратном пути к своему пенсионерскому домику распевал отвратные куплеты «Я снова тебя увижу». Отвратность куплетов усиливалась дребезжащим вибрато и нелепым акцентом в духе Ноэля Кауарда.[7] Я был рад распрощаться с ними всеми.

Когда-то мне уже портил кровь один пенсионер, звали его Берт Бакстер. Берт был вонючим коммунякой, держал восточноевропейскую овчарку по кличке Штык и питал омерзительное пристрастие к свекле (Берт, не псина). Он вынуждал меня на такие неприглядные труды, как стрижка окаменевших ногтей на его гнусных ногах или закапывание разложившегося собачьего трупа в спекшуюся землю посредством совка для угля. Берт умер два года назад. Глубина моего горя весьма поразила меня, хотя должен признаться, что в первый момент я испытал чувство непомерного облегчения от того, что больше мне не придется стричь жуткие Бертовы ногти. Берт Бакстер был самым старым и самым скандальным жителем Лестера. Мы с Пандорой присутствовали на его 105-м дне рождения, когда у него брали интервью в богадельне «Солнечный дом». Рядом с Бертом тогда толпились лорд-мэр, супруга лорд-мэра, старичье из богадельни, обслуга из богадельни и друзья. Репортерша, некая Лиза Барроуфилд, молодая особа в розовом костюме, попыталась пресечь восторженные замечания Берта по поводу ее грудей (насколько мне помнится, в действительности груди ее не были такими уж выдающимися: чуть больше апельсинов сорта «джаффа», но гораздо меньше грейпфрутов из супермаркета «Маркс и Спенсер»),