– Мне хочется пожать вашу руку. Я никогда так хорошо не ужинал, как в вашем ресторане. На мой взгляд, вы должны стать звездой путеводителя «Мишлен».
Естественно, я был польщен и спросил, что он ел в «Черни».
– Рубец, жирный жареный картофель и печеную фасоль, – ответил он, облизываясь. – Вот только, – добавил Ленни, – вы заставили нас ждать.
Я объяснил, что Питер Дикар не разрешает пользоваться в кухне микроволновкой, уверяя, будто она испускает «вредные лучи» всякий раз, когда открывается дверца, поэтому замороженный рубец поневоле оттаивает медленно. Ленни ответил:
– Да-да, стоило подождать, я не жалуюсь.
Я спросил о столь необычайном превращении владельца кальмаровой лавки в профессионального политика. Ленни сказал, что как-то утром ехал домой из Биллинсгейта в фургоне, забитом кальмарами, и услышал, как Рой Хэттерсли в программе «Сегодня» на Радио-4 сказал про Джона Мейджора:
– Он не справится даже с киоском по продаже кальмаров.
Метафора лорда Хэттерсли вдохновила Ленни Пербрайта круто переменить течение своей жизни. Я сообщил, что лорд Хэттерсли – завсегдатай «Черни». Жаркое из капусты и картофеля с солониной «Фрей Бентос» и соусом «Эйч-пи» – его любимое блюдо. А для его пса по кличке Забулдыга сделали исключение и разрешили лорду Хэттерсли приводить питомца в ресторан, при условии, что тот будет мирно сидеть у ног хозяина и не станет набрасываться на еду и других посетителей.
В 1.30 ночи объявили, чтобы кандидаты через пять минут собрались на сцене. Я кинулся в туалет. В минуты волнения мой мочевой пузырь вдруг развивает чрезмерную активность. Все писсуары были заняты, поэтому я заглянул под дверь первой кабинки. И там занято – красными туфлями на шпильках и сандалетами «Биркенсток». Разумеется, для подобного сочетания обуви можно было придумать много объяснений, но ни одно из них не приходило на ум, за исключением очевидного: моей матери и отцу Пандоры так не терпелось уединиться, что ради этого они готовы дышать аммиачной вонью общественного сортира.
Я выскочил из мужского туалета и бросился в женский, где нашел-таки свободную кабинку. И вот, когда я облегчался, в туалет вошли две женщины. Она заняли соседние с моей кабинки и продолжили разговор.
1-я ЖЕНЩИНА. Это просто кошмар какой-то. Девять дней!
2-я ЖЕНЩИНА. А у меня кровяные пятна похожи на континенты. В прошлом месяце вышла идеальная Африка.
Я вылетел из туалета, не помыв руки.
Кандидаты уже выстроились на сцене. От моего внимания не ускользнуло, что у сэра Арнольда Тафтона расстегнута ширинка. На сцене распоряжалась веселая бритоголовая женщина в футболке с надписью «СЛАГ». Я спросил маму, которая была тут как тут, что значит эта надпись.
– Социалистки-лесбиянки-антиглобалистки, – объяснила она. – Это Кристина Спайсер-Вудс, служила в ВВС, а так просто славная женщина.
– Но что заставляет женщин стричься наголо?
– Химиотерапия, – ответила мама, уничтожив меня взглядом.
Мисс Спайсер-Вудс приковывала к себе взгляд. И тем не менее Пандора заставила все глаза устремиться на нее. Найджел и его друг Норберт протиснулись в первый ряд. Найджел шепнул мне:
– Пан – самая кайфовая красотка после Леонардо Ди Каприо.
Его друг Норберт, мускулистый мужик в темных очках от Гуччи, добавил:
– Да, красотка что надо, Найджел, а костюмчик просто охренеть. Это же Шанель, да?
Найджел объяснил, что Норберт торгует тряпками и может за тысячу шагов опознать фирменный лейбл модельера.
