– Эшби-де-ла-Зух сбросил ярмо правления тори! Впервые за сорок пять с лишним лет вы, жители Эшби, выбрали в парламент лейбориста. Надеюсь, я смогу оправдать ваше доверие.
Я достал мобильный телефон и позвонил отцу чтобы рассказать ему о триумфе Пандоры.
Трубку снял Уильям.
– Алло, – пискнул он. – Кто говорит?
– Папа, – встревоженно ответил я.
Почему ребенок не спит в два часа ночи?
– Где дедушка? – спросил я, стараясь не выдать паники. Ответа не последовало, но я слышал в трубке тяжелое дыхание Уильяма и странные звуки, какие обычно издают телепузики. Я повысил голос в надежде достучаться до ушедшего в себя мальчишки: – УИЛЬЯМ, ГДЕ ДЕДУШКА?
В голове проносились пугающие картины:
– Уильям крутит вентили газового камина в гостиной.
– Уильям нашел зажигалку и спички, хранящиеся на каминной полке в кружке «Тоби».
– Уильям добрался до кухни и играет с ножами «Сабатье», которые я подарил маме на Рождество.
– Уильям включил электрический чайник и пытается приготовить чай.
– Уильям с легкостью открутил защитную крышку и горстями глотает парацетамол.
– Уильям сумел выйти из дома и разгуливает в пижаме по улицам Эшби-де-ла-Зух.
– Полицейские водолазы ныряют в муниципальное озеро под камерами репортеров регионального телевидения.
Сигнал в телефоне слабел. Я заорал:
– УИЛЬЯМ, РАЗБУДИ ДЕДУШКУ!
Сигнал окончательно пропал, и я проклял тот спутник, который без толку прошел над головой.
После целых тридцати секунд бесплодного нажимания кнопок я увидел, что загорелся красный сигнал, означавший «батарея разряжена». Я лихорадочно огляделся в поисках телефона. Подбежала мама, вся в мыле от возбуждения. Следом за ней вышагивал Иван Брейтуэйт.
– Как только Пан пообщается с публикой на улице, едем в «Красный лев»!
Тут я сказал маме:
– Ты должна вернуться. Уильям бродит по дому, а папа или спит, или мертв!
– Это твой ребенок и твой отец, – весьма агрессивно ответила моя родная мать. – Ты и иди домой. А я остаюсь праздновать.
Велев им непрерывно звонить домой, я бегом пересек зал и протиснулся через толпу восторженных сторонников лейбористов, которые собрались на тротуаре и мостовой. Все глаза были устремлены вверх к балкону, где ожидалась Пандора, которая, подобно Эвите, явится перед пеонами Эшби-де-ла-Зух.
Я медленно вел машину через толпу со скоростью пять миль в час, расталкивая людей. Впереди появилось еще одно препятствие. У бордюра стоял непомерно длинный лимузин. Шофер в серой форме и фуражке ходил вокруг нелепого серебристого автомобиля и методично открывал все шесть дверец. Из машины вылез Барри Кент в алом кожаном пиджаке и темных очках. За ним показались Эдна, мать Кента, два его братца-люмпена и три сестры-люмпенши. Вся компания неловко перегородила тротуар. Эдна высвободила платье из расщелины своих огромных ягодиц.
Два расплывшихся в улыбках полицейских препроводили Кента и его свиту сквозь толпу. Барри увидел, как я что-то кричу через ветровое стекло, и остановился. Я опустил окно.
Кент сунул голову внутрь машины. От него пахло дорогим одеколоном.
– Моули, а ты чё, разве не празднуешь победу своей старой подружки?
– Нет, у меня семейный кризис, – ответил я. – Попроси его подвинуть машину.
Кент щелкнул двумя пальцами и крикнул:
– Эй, Альфонсо, двинь копытами, живо!
Вырвавшись с автостоянки, я как безумный рванул по пустынным улицам. Я проскакивал светофоры на желтый. На шее моей угрожающе пульсировала вена. Небо превратилось в шершавую губку. Я проклинал тот день, когда один из моих сперматозоидов пробился в яичники Жожо и породил Уильяма. Почему мне никто не сказал, что превращение в родителя обречет меня на такие муки?
