От отца Темир уже не раз слышал о хозяине этих земель, отару которого вот уже на протяжении многих лет он пас вместе с отцом и старшим братом, до тех пор, пока не произошла трагедия. С восторгом рассказывая о знатности Ислам-бека, отец словно наставлял его на нелегкий путь не пастуха, а истинного кочевника. Он рисовал Темиру картины праздничных скачек и козлодраний, на которых Ислам-бек был неизменным победителем. Не раз получал он из рук Гиссарского хана парчовые халаты за победы в скачках и борьбе. Эта слава и позволила ему еще в юном возрасте сколотить небольшой отряд из молодых односельчан. Вскоре эмир взял его в свою гвардию. «Мулла, бек, бий, девонбеги, лашкабоши, тупчибоши, газий» (священный, духовный и военный вождь, правитель и судья) – гордо звучали среди локайцев его новые звания.
Несмотря на нелегкую пастушескую жизнь и поборы эмирских сборщиков налогов, отец никогда не сетовал на трудную жизнь и учил своих сыновей всегда и во всем почитать бека. И прежде всего потому, что он был их кормильцем, защитником и, наконец, примером для подражания. В воображении Темира Ислам-бек представлялся в образе истинного воина, смелого, ловкого, сильного и справедливого. Только произошедший после гибели отца и брата случай, когда у него по приказанию Ислам-бека силой отобрали овец, немного поколебал веру Темира в справедливого хозяина, но он почему-то думал, что слуги бека просто воспользовались его именем, чтобы ограбить беззащитного сироту. И оказался прав. Когда он, по прибытии в родовой кишлак Ислам-бека, рассказал ему о проделках его нукеров, тот не на шутку рассердился и приказал тут же собрать во дворе всех своих слуг.
– Кто из них посмел обидеть сироту? – метая глазами молнии, грозно спросил он.
Внимательно всматриваясь в перепуганные лица слуг, Темир указал на одного из своих обидчиков.
– Как ты посмел, сын шакала, воспользоваться моим именем для свершения своих черных дел?
– Но, хозяин… – пытался что-то объяснить нукер, но Ислам-бек, не дав ему договорить, полосонул камчой по спине.
– Я тебя посылал искать пропавших в горах овец, а не отбирать последнее у сироты. Так ты исполняешь мои приказания?
Упав перед беком на колени, нукер потянулся было руками к краю его парчового халата, но получив удар ногой, отлетел в сторону.
– Так будет с каждым, кто будет неверно выполнять мои приказы, – пообещал грозно бек. – На конюшню, – бросил Ислам-бек размазывающему по лицу кровь нукеру.
– А ты, – обернулся он к Темиру, – займешь его место. Я вижу – ты парень смелый и сообразительный, раз смог в это время пройти весь овринг и не провалиться в пропасть. Будешь моим посыльным. – Бек протянул ему для целования руку, что для юнца считалось высшей похвалой.
Темир, не приученный к бекскому этикету, молча смотрел на протянутую руку, не зная, чего от него хотят.
– Целуй руку, дурак! – толкнул его в плечо стоящий рядом нукер.
– Локайцу не пристало целовать руку локайцу, – убежденно сказал Темир, горделиво вскинув голову.
Ислам-бек пристально взглянул в глаза оборванца. Увидев в них искреннюю решимость и даже вызов, он, убрав руку, недовольно проворчал:
– Что тут поделаешь, когда нищий пастух мнит из себя благородного отпрыска?
– Плетьми проучить, – подобострастно предложил воин из свиты бека.
– Не надо. Смелые и гордые горцы мне тоже нужны, – сказал хозяин. Уже уходя, бросил Темиру: – Он скажет, чем тебе заняться, – и указал на обвешанного оружием нукера, только что предлагавшего проучить строптивого юношу плетью.
