- Смотри, смотри, вон он! – однокласснца, решившая определить меня на роль сводни, тыкала палцем куда-то в угол.
- Кто - он? – я пыталась проглотить клейкое пюре, - их там человек десять.
- Да вон тот! – продолжала тыкать подружка. – Блондин в свитере с оленями!
Юноша, словно почувствовав, что говорят о нем, обернулся. Удивлёно вскинул брови, заметив меня, улыбнулся и кивнул, как старой знакомой.
- Вот видишь! – обрадовалась одноклассница. – Он тебя узнал! Пойдешь вечером? Скажешь, что Ирка ждет на их месте?
- Никуда не пойду, - набычилась я. – И Ирке своей скажи, что пусть сама зовет, если ей нужно.
- Так и знала, что ты в него втюришься! – сделала вывод подружка.
Я не желала, чтобы кто-то решил, что я влюбилась в этого блондина в оленях. И единственным способом опровергнуть догадку, было согласие стать посредницей в перемирии.
С того дня моя жизнь превратилась в ад.
Я таскала записки от Ирки к Ване и обратно.
Я вызывала на улицу то одного, то другую.
И с каждым днем я все сильнее ненавидела Ирку, посмевшую посягнуть на моего Ванечку.
И все сильнее влюблялась в Ивана Суркова…
***
Ваня не поступил в институт после десятого класса. В школу он пошел в восемь, а потому уже осенью ему пришла повестка в военкомат.
К этом времени я успела подружиться с мамой Вани тётей Любой, которая беззлобно подтрунивала надо мной:
- Красавицей будешь, когда вырастешь. И где только глаза у моего Ваньки?
Узнав, что сына направляют в учебку на западе страны, тётя Люба голосила на весть двор:
- Ой, Божечки! Да за что ж нам это наказание?! После этой учебки всех ребят отправляют прямиком в Афганистан!
- Люба, не ори раньше времени, - успокаивали соседки. – Может, еще обойдется.
Правда, в то, что «обойдётся» не верил никто, включая самого Ивана. И, конечно, Ирку. Которая даже не пришла проводить солдатика на призывной пункт.
- Нафиг оно мне надо? – вопрошала Ирка подружек, с которыми пила «столовое-европейское» все за теми же гаражами. – Жди его два года, а он придёт или калекой или придурком. Из Афгана нормальными не возвращаются!
- И то правда, - согласно кивали подружки. – На наш век нормальных мужиков хватит.
***
Я увязалась за Ваней и тётей Любой на вокзал, намереваясь проводить призывника на поезд.
Ваня был мрачнее тучи. Он постоянно оглядывался, словно надеялся, что Ирка передумает и придёт его проводить. Вертел головой, оказавшись в толпе таких же, как и он, обритых налысо мальчишек.
Тётя Люба молчала. Только прижималась к сыну и вымакивала платочком наворачивающиеся слёзы.
Я стояла чуть поодаль, словно понимала неуместность моего присутствия.
И не спускала глаз с лица того, о ком мечтала жаркими ночами.
Конечно, в моих мечтах не было ничего интимного. Ничего, что свойственно взрослой девушке. Да и о чем может грезить тринадцатилетняя соплюшка? Пройтись под ручку по улице. Посидеть рядом в кино. Почувствовать его руку на своих плечах.
- Прощаемся и загружаемся в вагоны! – прозвучал зычный голос прапорщика.
Заголосили матери.
Сурово сжали губы отцы.
Повисли на шеях солдатиков невесты.
Ваня, встрянув головой, словно сбрасывая с себя пелену наваждения и отбрасывая прочь все несбывшиеся надежды, рванул ко мне. Схватил в охапку. Поднял над землёй:
- Вот ты и будешь моей невестой, Алька! – коснулся губами моего лба. – Если дождешься, конечно, и встретишь, - поставил на перрон. Взглянул на мать:
- Я вернусь, мама! – прокричал уже на бегу. – Я обязательно вернусь!
