И вот с утра в субботу мы сидим у Наташки, уже готовые к отъезду, и ждём Людмилу. На мне всё прошлогоднее: белая футболка, коротенькая синяя юбочка, мои любимые белые носки и прошлогодние же, непонятного цвета, босоножки. Косметики по минимуму. Только реснички накрашены и чуть-чуть теней. Купальник, как меня Наташка ни уговаривала, я надевать не стала.
– Дура, там же искупаться можно! Ты ведь, Алёночка, ещё не купалась, – лукаво смотрит на меня Наташка.
– И не собираюсь. Ильин день был? Был. А значит купаться уже нельзя, – отвечаю ей.
– Ну и как хочешь. Сама потом пожалеешь!
Наконец раздаётся звонок, входит Людка и с порога:
– Мотаем быстрее! Лыч, паразит, на работу не пошёл. Так я еле машину угнала. Всё прицепиться ко мне хотел.
Без долгих разговоров берём наше имущество, спускаемся вниз, грузим всё в багажник и стартуем.
Едем. За рулём Людмила. Мы с Наташкой на заднем сиденье. Из магнитофона орут «Boney М», «Sunny». И правда, погода замечательная и настроение такое же.
– Знаешь, Наташ, а хорошо, что тебе такая мысль в голову пришла. А то сидели бы сейчас опять на кухне, – говорит Людка.
Я бурно с ней соглашаюсь, и Наташка задирает нос:
– На то она у меня и голова!
Приехав на место, мы не спешим разгружаться. Я оглядываюсь вокруг. Действительно, место замечательное, прямо у самой воды. Поперёк полянки лежит поваленное дерево, а перед ним видно место от костра.
– Не одни мы об этом месте знаем, – говорю. – А вдруг кого принесёт?
– Не принесёт, – отвечает Наташка. – Никто не посмеет испортить нам наш девичник.
Всё-таки машину разгружаем и начинаем готовиться к шашлыку. Людка с Наташкой нанизывают на шампуры мясо, которое было замочено с вечера, помидорчики, лучок. А я тем временем отправляюсь в лес. Идея такая: найти или наломать веток с рогатинками, чтобы на них положить три наших шампура, ну и насобирать веток, чтобы разжечь костёр, на который мы собирались насыпать древесный уголь, купленный в магазине.
Через какое-то время мне всё это удается найти, костёр разведён, пламя большое.
– Сыпь уголь, – говорит Наташка.
– Подожди, пусть погорит.
Наконец кладём и уголь. Только что-то всё у нас хреново выходит. Уголь тлеть не хочет. Но всё-таки в конце концов получается какое-то подобие углей, на которых и жарят шашлык. Рогатинки вбиты в землю, шампуры положены, и плывёт тот ни с чем несравнимый запах, который бывает только от шашлыка.
Наташка, сидя на бревне, в задумчивости подперла щёки руками:
– Как хорошо, девки! Только вот комары проклятые!
Она начинает махать руками, а мы с Людкой от смеха чуть не падаем на землю.
– Что заколыхались-то? – спрашивает Наташка. Людка, всё ещё смеясь, подводит Наташку к автомобильному зеркальцу. Всё лицо у неё перемазано чёрным: как сыпала уголь, так всё на руках и осталось. Наташка сама начинает смеяться, идёт к воде и умывается.
И вот шашлык готов. Вино было открыто ещё во время приготовления для поливки мяса. Наливаем.
– Ну, девоньки, давайте за наше, за бабье! – говорит Людка.
Выпили по первой. Потом по второй. А шашлык прямо таял во рту. И так хорошо, легко и весело стало! Всё бы ничего, но ноги-то голые! Комарьё и правда достало. Я обращаю на это внимание, а они мне в ответ:
– Вот теперь будешь знать, как в лес в юбке ездить!
– Это вот вы меня всё время учите, а сами-то тоже брюки не надели!
– Мы из солидарности с тобой, – с серьёзным видом говорит Наташка, а сама еле смех сдерживает. – Люд, идём купаться!
