– Вот! – не дав богатырю договорить, Вольфганг обрадовался признанию, чтобы использовать его в своих целях. – Вот с чем прибыли в чужие земли русские мужи! Вместо благодарности за ночлег в первое же утро возжелали чужую жену!
Гул возмущения перебил робкие попытки Добрыни досказать простое объяснение. Старший посол в тревоге мял шерстяной колпак и думал: «На беду Владимир с нами буйного Алёшку отправил – сбил он с пути Добрынюшку. Ох, вернуться бы домой с головой на плечах…»
Гул затих. Добрыня вышел на середину зала, встав обеими ногами на алую дорожку.
– У меня тоже есть один вопрос. Позвольте мне его задать самой Настасье… Не знаю, как по батюшке…
– Микулишна я, – смиренно, но с теплотой и тайной гордостью подсказала девица.
– Настасья Микулишна, – воспрянул духом богатырь, услышав её полное имя, – а вот так же честно, положа руку на сердце, ответьте всему здешнему люду: вы законная жена Вольфганга или он пленил вас и удержи…
– Не сметь! – Коршуном взвился рыцарь, подбежал к Добрыне и уже занёс меч. Богатырь успел за рукоять схватиться – ещё миг, и поединок начнётся под крышей ратуши.
– Вольфганг, пре-кра-тить! Сей-час же! – визжал, вскочив с трона, князь. Лицо рыцаря передёрнулось, словно от судороги. Не привык властный человек подчиняться приказам. Но всё-таки отступил от готового биться с ним богатыря. – Пусть Настасья ответит на вопрос.
Вольфганг ощерился, сверкнул по-волчьи глазами на жену, и та покорно лишь очи долу опустила.
– А с каких это пор, княже, мои дела семейные на разбор перед всей шляхтой и послами иноземными должны идти?
– Так сам же их на посмешище и выставил, когда нас в бесчестье обвинил, – продолжал напирать Добрыня. – Мы почему Настасью на Русь увезти хотели… Сказала она, что ты не муж ей, что пленил ты её…
– Супруга она мне законная, – произнёс, оскалившись, Вольфганг, обращаясь ко всем в ратуше. – Не в здешнем храме венчаны, а у меня на родине.
И снова тяжёлое молчание заполнило зал ратуши. Задумался о своём князь, подозрительно глядели его подданные на дерзкого рыцаря и всё больше проникались доверием к двум честным витязям с земли русской.
– И всё же хотелось бы саму Настасью услышать, – вынес вердикт князь. – Раз, Вольфганг, говоришь, подтверждений вашего брака нам сейчас не сыскать… Неужто жена твоя станет отрицать его, коли он и в самом деле скреплён на небесах?
– Не станет, – так и не возвращая меча в ножны, гордо отвечал Вольфганг и перевёл взгляд на супругу. – Говори всю правду.
Алёша стоял сам не свой. Столько раз за сегодняшний день он будто бы на качелях размером с гору качался: то в сторону лютого холода забросит, то жаром обдаст. Смотрел он на небесное божество и в мыслях молил её сказать, что ничем не связана она с рыцарем немецким, а любит одного юношу, которого как встретила сегодня, так и поняла – вот он, единственный…
В таком же оцепенении, но совершенно с другими надеждами прочий народ ждал слова Настасьиного.
Долго глядела она на Вольфганга, потом с сожалением на двух богатырей посмотрела и тут же взгляд отвела.
– Муж он мне законный. И всё, – сказала и побежала прочь из ратуши. Не мог её Вольфганг оставить – следом помчался.
С его уходом пропала тревожность в зале. Князь, уже неуверенно, но гнул свою линию, отказываясь договор подписывать. К богатырям же все обвинения сами по себе вдруг пропали.
Добрыня уверенно пошёл со шляхтой побеседовать, и долгим был разговор. Алёшка устал ждать – наружу отправился. Наверное, пытался через них богатырь на решение княжеское воздействовать. Добрыня умный. Он и Змея, чудище огромное, победить смог, хотя сам его раза в три меньше и слабее был. Он и здесь разберётся. Вот кому бы в послы идти…
