За Садовым кольцом Скептик вышел и двинулся по бульвару, держась фонарей. Птица влезла ему на плечо.
– Быть знакомится: Воротила Финансович.
– Скептик.
– О, русский философ! Во-первый, куда мы идти? Во-второй, у вас мало история, ибо люди за нами бежал целый куча, когда вы сказал?
– Предостаточная история, но чужая, навязанная извне. Потому вроде как не история государства Российского, а история всяких варягов, татар, немцев и прочая. Вскорости будет американский период, чувствуется.
– Понимайт, понимайт. – Воротила Финансович сунул клюв к его уху. – Идеологическая борьба, йес? Западный дух есть отрава, да-да. Но мой фирм поставляет в Союз миллион виски. Горький, Калинин-стрит – есть в любой магазин! Я повышайт бескорыстно ваш дух, я вам очень содействуй, так как русский философ фамилия Солофьёф говорил, что вино повышайт нервный энергия и психический жизнь, также крепко усиливайт действия духа и отчень прямо полезно, страница семь восемь, том восемь собрания сочинений означенный Солофьёф, как цитировал я на мои этикетки для виски на экспорт в Россия. Акрррахх! – Воротила Финансович расхохотался, но замолчал оглядевшись. – Отчень знакомый места… Это есть нет путь к отель! – Он взлетел, вырвавшись, и уселся на нижнюю ветку дерева. – Твой американский друг требовайт объяснений!
– Мы в уголок Дурова.
Птица перепорхнула повыше и заскандалила: – Я был там! Я был продан туда, как давным-давно ниггер! Я был потом в зоопарк! Я не есть натуральный ворона, я есть ваш дружеский гость, позабывши слова превращайся обратно! Измена, кррахх!!
Весь бульвар отозвался другими воронами, налетевшими тучами. Воротила Финансович круто спикировал в гущу кустарника и оттуда молчком поскакал к Скептику. Вражеские перехватчики брызнули наперерез. С жалким карканьем он порхнул в сторону, пересёк неширокий газон и залез в сумку девушки, шедшей откуда-то и куда-то.
Девушка ахнула, остановилась, раскрыв сумку, кшыкнула. Воротила Финансович блеснул глазом на каркавших на деревьях врагов и забрался поглубже в какие-то тряпки под пачкой масла и пучком зелени. Девушка повернула к скамейке, стала опорожнять сумку, после чего так встряхнула её, что несчастный, чтобы не выпасть, впился когтями в ткань и бил крыльями, а когда девушка попыталась извлечь его непосредственно за трепещущий хвост, он её клюнул в перчатку и завопил:
– Русский гостеприимств! Вы не трогайт меня, добрый мисс, ради ваш русский бог!
– Эта птица – учёная, – начал Скептик приблизившись. – Я доставлял её в уголок Дурова, у нас вышла размолвка.
– Нету учёный птиц! – яростно протестовал Воротила Финансович. – Есть бизнесмен из Америки, терпевающий временный затруднения! чёрт!
Местные corvus cornix L., обнаружив его, разлетались в воинственном возбуждении, оглушительно гомоня, ибо он был не cornix, а corvax, да ко всему и чужак.
Девушка, хмыкнув, задумалась, а потом предложила: – Пожалуйста, полезайте, где были. – Наполнила сумку, стараясь не задевать согласившегося иностранца, и досказала: – Идёмте, а по пути объяснимся.
Она была стройная, как стилет, говорила спокойно и ясно. Снег, вновь посыпав, искрился на её чёрном пальто и её чёрной шляпке, на оперении Воротилы Финансовича, на плечах Скептика.
– У вас под глазами тени, – сказал он. – С вами всё хорошо?
– У мисс тени то время как я есть весь чёрный совсем! – возмутился американец. – Как я себя чувствуй, кто спрашивайт?! – И он выкаркал повесть собственных бедствий, утаивая, конечно, детали: – Я шёл по Калинин-стрит, вдруг сильный ветер, и я летел вверх как ворона! Два месяца как ворона! Происки кагабе, я бы жалуйся мой правительство, крррах!
