Алхимик Великой империи - страница 5

Немного расслабившись и нежась в лучах первых удач (капали первые дивиденды) Владимир Сергеевич отвлекся на азартные игры, завел любовницу и даже стал помышлять о покупке нового экипажа, чтобы не стыдно было выезжать в свет. Все-таки Петербург – блестящая столица!

Высокие проценты – высокие риски. Несколько неудачных вложений в иностранные предприятия поставили семью на грань финансовой катастрофы. Карта не ложилась. Кредиторы не входили в положение, а деньги стремительно таяли. Владимир Сергеевич продал все, что оставалось, попытался спасти ситуацию вложившись в куда более надежные заводы на Урале, но снова не повезло.

Разоренный и опозоренный, граф запил, перессорился со всей родней, предпочитавшей с тех пор не замечать его и прятать все свидетельства столь неудачного родства, похоронил умершую от туберкулеза жену и отправил Сашку, единственного своего выжившего ребенка, к старому приятелю, на Васильевский. Собрав все, что смог утаить от кредиторов – надобно же уплатить за воспитание сына – Владимир Сергеевич попрощался с мало что понимавшим Сашкой, выпил, оделся в лучший фрак и застрелился. Такое не было редкостью в ту эпоху перемен. Старые правила ломались, а новые еще не были ясны. В мире хищных дельцов – класса невиданного прежде в России —не было места ни титулам, ни заслугам родовитых предков. Непонятная новая игра для многих оказалась жестокой рулеткой.

С семи лет Сашка жил у Петра Григорьевича, неизменно называя его дядей Петром и не получая от него особенного внимания. По доброте душевной, да по личной просьбе старого друга, оставившего послание в предсмертной записке, Петр Григорьевич не отдавал Сашку ни на военные, ни на прочие попечения. Однако, всерьез возиться с чужим отпрыском было уж как-то чересчур.

Куда больше времени юный, скромно одетый граф проводил в кругу семьи Пелей, где детей было много – целых восемь – дела шли замечательно и лишний рот, вкупе с парой любопытных глаз, совершенно никого не смущал. Устранившись от дел еще полным жизненных сил, Василий Васильевич занялся тем, для чего, как считал, и был создан – поиском святого Грааля множества ученых от начала веков – алхимией.

– Ты заходи, Лена чай сготовит, попьем. Продолжим сегодня заниматься? – глаза старика, блестели вдохновляющим светом.

Сашка был единственным в его окружении, кто всерьез воспринимал увлечения Василия Васильевича, не почитая их за средневековые бредни и баловство праздного аптекаря. Юный граф с готовностью вызвался учиться, едва не подпрыгивая от нетерпения. Старый Пель во многом заменил отца и хотя такого же родного тепла, наверное, получить от стороннего человека никак нельзя – Василий Васильевич не без успехов старался прививать Сашке любознательность, дисциплину и веру в свои силы, принимая мальчика как члена собственной семьи.

Сашка обожал уютную атмосферу у Пелей. Длинные застекленные шкафы, внутри которых хватило бы интересных надписей и предметов, чтобы разглядывать хоть целый день. Весы, медные, оловянные и железные аппараты, инструменты, склянки и флаконы – все здесь было заставлено предметами ремесла, словно дом Пелей был и квартирой и лабораторией одновременно. Множество книг – пыльных фолиантов с кожаными переплетами – гордо стояли за стеклами, словно говоря любопытному мальчишке: «Нет, тебе еще рано!».

Конечно, Сашка не слушал книжный шепот и с удовольствием листал то одну, то другую, с усилием снимая тяжелые тома, мало что понимая из написанного, но никому в этом предпочитая не сознаваться. Отмечая похвалами за тягу к познанию, Пель составил ему программу на первые годы и всякий месяц исправно выдавал по книге, посвященной то физике, то химии, то географии, с удовольствием обсуждая прочитанное и усвоенное Сашкой. Готовя к достойной титула гимназии. Василий Васильевич любил детей и сейчас, когда ему было уже давно за шестьдесят, разница между родными и прочими для него таяла – лишь бы был интерес. Свои то вон уже выросли…