Самое увлекательное – сказочный и неизведанный мир волшебства – жило в подвале, куда вела крутая лестница. Ее свод, словно уводя в преисподнюю, иного мог бы и напугать, но в радостном предвкушении новых открытий молодой граф ловко сбегал по каменным, протертым за полтора века ступеням. Потолки здесь были ниже, зато мысли уносились куда выше, чем у любых, кто суетился в мирских заботах наверху.
Посреди комнаты гудел, изрыгая пламя, атанор – прославленная печь алхимиков, в пламени которой вещества меняли свою природу. Пускаясь в пляс в зрачках Сашки, огонь зажигал его любознательную натуру желанием познать как можно больше. Желательно, конечно, все!
– Первым алхимиком, как говорят, был в далеком Египте Гермес Трисмегист, написавший легендарную Изумрудную скрижаль. Потом на нее алхимики во все следующие столетия опирались.
– А что такое Трисмегист?
– Переводится как трижды Величайший. Это, ну вроде как, его фамилия. Видел когда-нибудь трехглавых орлов? Их немало в нашем городе.
Сашка охотно кивнул.
– Говорят, что это все связано! Общая символика. Вообще на троице многое построено, и далеко не только у попов в церкви. Некоторые и наш герб с двуглавым орлом сюда приписывают, будто бы третью голову просто убрали, но уж это, по-моему, какие-то глупости. Змей Горыныч то вон мол трёхглавый… читал о нем сказки?
– Я вообще-то уже предпочитаю книги о науках – возразил Сашка, смешно задрав нос.
– То есть, думаешь, чудес не бывает, ты вырос, а сказки лишь для детей? Ну так я тебе сейчас покажу!
Василий Васильевич, поправив толстый халат, схватился за кусок желтоватого картона, ловко выправляя из него какую-то фигурку. Пальцы старика порхали над бумажными краями. Время от времени он хватался за ножницы и в тусклом свете подвальной лаборатории Сашка видел, как картон плавно превращается в искусно смастеренного льва.
– Львы желтые, не так ли?
– Конечно желтые!
– А зеленые бывают?
– Я бы об этом знал! – насупился Сашка, полагая, что его разыгрывают.
Улыбаясь и посмеиваясь, Пель схватился за стоящие тут же на полках флаконы из толстого стекла, поливая импровизированного льва какими-то растворами. На этикетках значились сложные символы, аккуратно выведенные латинскими буквами. Местами мелькали совсем уж загадочные значки.
– Так, а теперь возьмем немного серы – львы не выносят ее запаха и зеленеют, если ты не знал. Хотя сама она желтая.
Василий Васильевич сбрызнул льва чем-то, поджег высыпанную на край большой медной тарелки кучку серы и, прежде чем лаборатория наполнилась удушливым запахом, плотно накрыл стеклянным колпаком. Перед изумленным взором Сашки лев вздрогнул и начал быстро зеленеть, словно его поливали болотной тиной, прилипающей к жесткой шерсти страдающего царя зверей. Несколько мгновений и от желтого окраса ничего не осталось. Подождав еще мгновение, Пель поднес накрытую колпаком тарелку поближе к гудящему атанору и снял стекло. Пахнуло серой, но не сильно – запах вылетал в трубу, затягиваясь вглубь бурлящего огнем жерла алхимической печи.
Приоткрыв рот, юный граф внимательно смотрел на химические фокусы, испытывая приятное волнение от столкновения с неизведанным, магическим. Прямой нос его с легкой, едва заметной горбинкой, был окружен двумя румяными, покрытыми крохотными веснушками щеками.
– Вот! Зеленый лев, пожирающий солнце – один из главных символов алхимиков. Они символизируют золото и кислоту. Я тебе потом объясню подробнее, если пожелаешь.
