Он делает небольшую паузу, пытаясь уловить на моём лице то, что я так отчаянно пытаюсь скрыть. Эту битву мне не выиграть. И в конце он просто кивает, окончательно убеждаясь в своих догадках.
– Давай договариваться как цивилизованные люди, а не обиженные школьницы. Во вторник ты вернёшься на своё кресло, а я отчитаюсь нашей начальнице, что ты опять не справилась. Тебя больше не пришлют ко мне против воли, и я выбью себе нового работника. Но оставшиеся два дня, будь добра. Работай. У нас проекты горят. Идёт?
– Да, – выдыхаю я с внезапным облегчением. Даже смысла не вижу корчить неправдоподобную картину дальше. Эта сделка меня устроит.
Дима удовлетворённо кивает, подхватывает куртку с вешалки у входа и машет мне рукой вместо прощания. Но в двери замирает, и снова смотрит. Его тон гораздо мягче.
– Если ты когда-нибудь всё же надумаешь работать у нас… буду рад принять.
Вот так. И выходит. Я остаюсь в тишине полупогасшего офиса с очередным обрывочным фильмом на старой плёнке под заглавием "Как бы это могло быть – твоя несостоявшаяся нормальная жизнь". На фоне вместо музыки и чужой речи монолог Кролика из вчерашней переписки…
Телефон больше не вибрирует. Ни днём на работе, ни вечером дома. Сколько его не прячь, сколько ни проклинай – я мечтаю о непозволительном. О том, чтобы я перестала отталкивать людей. Вернее, только одного человека, которого отталкивать больше не хочется…
Возможно, во вторник я вернусь в наш кабинет, и снова услышу его спокойное "привет" сквозь усталую улыбку. И, возможно, тут же вернусь на старые рельсы – будто мне не хватало именно этого тычка. Устрою очередной тихий протест, как метко назвал это Дима, и потеряю тонкую нить зарождающейся дружбы навсегда. Дождусь, когда Максим всё же уволится, и жизнь станет прежней. Никаких встрясок, никаких подвижек, никаких непредвиденных рисков…
Как же я хотела бы быть нормальной. Не бояться новых приступов, иметь право жить эту жизнь как все, не бояться мира, который стучится ко мне через окно.
Сломать окна, выйти наружу и больше никогда не прятаться.
Впервые я мечтаю так искренне.
Но судьбы нет, всем правит нелепая случайность, и Вселенная глуха к моим просьбам. Всегда была глуха и слепа.
Я провожу вечер в немом, тоскливом небытии и засыпаю с застывшими внутри слезами. Им не вылиться наружу, потому что они также нереальны, как я сама. Меня нет – я понимаю, о чём говорил Кролик.
Утром я оставляю чай на столе нетронутым. Оказывается, как легко нарушать свои же ритуалы, которые прежде казались незыблемыми. Мир не рухнет от одной невыпитой кружки чая, если мне ничего в горло не лезет.
По дороге в автобусе я стараюсь максимально собрать себя из кучки невысказанных переживаний, невыплаканных слёз. Ведь всё идёт именно так, как стоит идти. Сложный, непредсказуемый период почти закончен – скоро я возвращаюсь к своей монотонной работе, к положению неприметной вежливой мышки, и Максим утратил желание бередить мой хрупкий мир. Ещё немного подождать, и можно почти выдохнуть.
Почти. Если не считать моего прогрессирующего безумия. Трипов, которые уносят меня в слишком реалистичную картину, и не отпускают целыми днями. Бреда, в котором я хожу слишком близко к краю бездны.
Почти. Если не считать моего проснувшегося сердца. Оно молотит о рёбра, пытаясь захватить надо мной власть. И так упоительно сладко видится день, когда я уступлю ему…
