Альманах «Истоки». Выпуск 10 - страница 16

– Подержи! – обратился Афонин к Гвоздику. – Я промедол ему вколю, а то не успокоится. – У Агафонова заплетался пересохший язык, а белые губы не слушались, вздрагивали. Гвоздик мельком заглянул ему в глаза и увидел только чёрные провалы зрачков.

– Да ты и сам-то хорош, Афоня. Укурился, как слон!..

– Там укуришься! Укуришься! – Афонин странно дёрнул головой и сорвался на крик. – Они тебе так дадут прикурить!.. – он махнул рукой и неуклюже побрёл обратно, вверх по тропе.

– Стой! – Гвоздик догнал его. – Стой, ты сумку забыл!.. Афонин остановился, но не повернул головы. Гвоздик сам кое-как пристроил ему санитарную сумку на плечо.

– Эй, сержант! – окликнул Гвоздика взводный Пройдисвет. – Ты чего тут шарахаешься? Где напарник твой… Ну этот…

– Аникеев, – механически подсказал Гвоздик.

– Да, Аникеев! Берите свою гитару,[2] занимайте позицию над тропой. А то слышишь, какая там мясорубка идёт!

«Та-та-та!.. Ах! Ах!» Гулкое горное эхо подхватывало раскат выстрелов, перебрасывало его из руки в руку, как круглый камешек-голыш.

Какое-то ритмичное позвякивание примешалось к сухому треску автоматных очередей. Оно приближалось. Это был чистый, мирный звук, он противоречил тому грохоту, который перекатывался в горах, он казался нереальным.

– Будто последний звонок в школе, – прошептал светловолосый ленинградец Нестеренко, пристроившийся в ложбинке рядом с пулемётчиками.

– Какой ещё звонок? – ухмыльнулся Аникеев. – Я свои восемь классов окончил. Мне хватит!..

А странный звон всё приближался, становился слышнее, отчётливее. И вот прямо на стрелков выбежало лохматое, бурое существо с изогнутыми рогами и с колокольцем-«болтуном» на верёвочной петле. Появилось существо так стремительно, что солдатам померещилось, будто выскочило оно прямо из камня.

– Чёрт!.. – Почти с суеверным испугом выдохнул побледневший Нестеренко, но «чёрт» остановился и дружелюбно заблеял, увидев людей.

– Да это ж коза! – изумился Аникеев. – Мясо, пацаны! – Он уже поднял автомат, но Нестеренко схватил его за рукав, мешая прицелиться. – Не стреляй! Она же живая!

– Вот чудак! Ясное дело, живая. Дохлая нам и ни к чему. А так нормальный суп сварим, пожрём, как люди. И парней накормим!

– Нет, так нельзя. Это ведь животное!

– В животное нельзя, а по людям, значит, можно? – рассвирепел Аникеев и рывком высвободил руку. Сопляк ты, Тёркин, а туда же!..

– Ты погоди, Ника. Пристрелить козу мы всегда успеем – рассудительно сказал Гвоздик. – Давайте её сперва поймаем, а там уж посмотрим, как и что.

– Ну и валяйте, целуйтесь со своей козой! – Аникеев отвернулся сердито. – Если вам не надоело рыбными консервами давиться!

Нестеренко был уже возле козы. Он хотел взяться за верёвочный ошейник, но добродушное животное отпрыгнуло от него и угрожающе склонило рога к земле. Подоспевший Гвоздик попытался ухватиться за эти рога, но коза рванулась с такой силой, что он с размаху сел на землю. В следующее мгновение на земле оказался и Нестеренко, неловко уклонившийся от выпада козы.

– Она бодается!

– А ты думал! – рассмеялся Аникеев. – Не так вы всё делаете. Её нужно подманить! – он отломил веточку чахлого кустарника и осторожно стал приближаться к козе. – Ме-ээ, ме-ээ! Иди, иди сюда, дура!..

– Отставить! – оказывается, лейтенант Пройдисвет уже некоторое время наблюдал за бестолковой вознёй своих подчинённых. – Так-то вы держите позицию, олухи! Был бы хоть один дух рядом, давно решето бы из вас сделал, а вы бы и не заметили.