Альманах «Истоки». Выпуск 10 - страница 17

Вид у взводного был грозным, но губы сами собой растягивались в улыбке. – Оставьте в покое несчастную козу, мародёры! Возвращаемся к бронетранспортёрам и там ожидаем роту. Куманьков радировал, что всё. Едем домой! Скоро будут вертушки, заберут раненых.

А потом добавил совсем другим, домашним голосом: «Мать у меня в деревне коз держит. Всегда дома молоко парное бывает. Вот так-то!» И почему-то отвернулся.

Оказывается, пока они ловили козу, стрельба в горах стихла. Значит, и правда всё – на сегодня отвоевались.

– Ну вот, говорил же! – досадливо поморщился Аникеев. – «Мародёры»! Остались теперь без мяса!

– Пойдём, Ника. Патроны не забудь! – Гвоздик взвалил пулемёт на плечи, как коромысло. Аникеев забрал коробки с лентами, и они поспешно зашагали вниз по тропе. Последним уходили лейтенант Пройдисвет и Нестеренко.

Люди уже скрылись за каменной осыпью, когда коза, решив для себя что-то, потрусила вслед за ними, позванивая колокольцем.

Под изодранным брезентовым полотнищем, дающим очень слабое укрытие от беспощадного солнца, санинструктор Афонин перевязывал раненых. Их было немного, пять человек, и все нетяжёлые. Серьёзнее всех был ранен Макеев. Он покачивал непомерно огромной из-за повязки головой и шептал что-то неразборчивое. Потом встрепенулся и громко заговорил, ни к кому не обращаясь.

– Слышите? Слышите? Слышите? Звенит! Это в ушах! В ушах у меня звенит!..

– Чего, чего? – переспросил Аникеев, тоже пристроившийся в тени брезента. – При чём тут твои уши? Это наша с Гвоздиком коза прибежала!

И верно – к навесу подошла бурая лохматая коза. Посмотрела умными жёлтыми глазами на раненых, на заморённого санинструктора, и начала деловито ощипывать какие-то сухие жёлтые стебли, торчащие из выжженной солнцем земли.

– Э-э, посмотрите! – воскликнул, приподнявшись на локте, Салимов с простреленной ногой. – У козы вымя полный! Я молока лет сто не пил!

– А правда, может, подоим её? И раненым молоко будет, и сами напьёмся, – задумчиво сказал санинструктор Афонин.

– Её подоишь, как же! – Аникеев указал на Нестеренко, старательно прикладывавшего круглый ватный тампон к большой ссадине на локте.

– Просто уметь надо. Давай-ка, чиж, – обратился Афонин к молодому солдатику по прозвищу Гуцул, – мухой сгоняй к бэтээрам за ведром!

– Мне механики не дадут, – вяло отнекивался Гуцул.

– Ничего, скажешь, что я тебя послал. Так и говори: санинструктор Афоня велел принести ведро!

Пока Гуцул бегал за ведром, вокруг козы собрались любопытные. Афонин распоряжался.

– Значит, ты, Ника, будешь придерживать её за голову. А я подойду сзади, и…

– Уже один попробовал придержать, – хмыкнул Аникеев, – больше не хочет почему-то.

– А давайте ей сидор на голову наденем? – предложил механик-водитель Демух. – Я в кино видел, как корове мешок на голову надевали, чтобы не брыкалась.

– Сам башку в сидор лучше засунь, умник – ядовито посоветовал Афонин, – и помалкивай, когда дедушки разговаривают.

– Вот! – Гуцул, запыхавшийся, но довольный, поставил ведро перед санинструктором. Тот придирчиво заглянул внутрь, зачем-то постучал по цинковому боку пальцем, принюхался.

– Солярой воняет.

– Других всё равно нет.

– Да пусть, чего там принюхиваться!..

– Точно, у нас вообще всё солярой или отработкой воняет! – загалдели собравшиеся.

– Ладно, – Афонин мялся нерешительно. – Начнём! Кто будет держать?

Демух медленно подошёл к козе и погладил её. Коза не дёргалась. Он ещё несколько раз провёл ладонью по её голове, потом почесал между рогами. Та стояла спокойно. Тогда Демух осторожно взялся за один рог. Коза чуть мотнула головой, но не вырывалась. Афонин пододвинул ногой ведро и присел на корточки. В ту же секунду коза совершила невероятный прыжок, и взбрыкнула задними ногами. Ведро со звоном покатилось в сторону, а санинструктор едва успел отскочить.