– Это сколько же тебя не стригли, подруга, лет пять?! Ах ты бедняга, ты, должно быть, потерялась! Немедленно займемся тобой! Вот так овца! Первый раз вижу такую пушистую! – все громче смеялся Хосе.
– Овца? – радостно вскинулся Пако! – Как здорово! А я альпака!
Но животное снова не отреагировало, так как пробовало на вкус найденную в углу солому. Пако засмущался, не зная, как сблизиться с гостей, но стоило ему увидеть, как Хосе достал огромные блестящие ножницы, тут же ободрился. А вот овца, увидев странное орудие, перестала жевать и замерла. Ужас мелькнул в ее глазах. Острые стальные кончики отразились в ее зрачках, и она значительно быстрее, чем шла раньше, принялась пятиться к выходу. Однако шустрый Пако перекрыл проход.
– Не бойся! – весело сказал он. – Это не больно! Я обещаю! Зато потом так легко становится! Если страшно, закрой глаза! Я так всегда делаю!
Овца посмотрела на Пако, на его ободряющую улыбку и нерешительно шагнула вперед, к готовому приступить к работе Хосе. Она закрыла глаза, и дело пошло.
Шерсть летела во все стороны. Хосе работал долго, стараясь сделать гостье красивую стрижку, но так увлекся, что оставил ее совсем лысой. Теперь посреди мастерской возвышалась груда грязной, тяжелой, годами отраставшей шерсти. Овца все еще стояла, не двигаясь, однако на мордочке ее расплылась довольная улыбка – так легко и хорошо ей вдруг стало. Пако и Хосе восторженно смотрели на результат работы. Мужчина достал старое зеркало из груды хлама, сваленного у стены амбара, и пододвинул его к овце.
– Повернись-ка! – радостно воскликнул Пако.
Овца обернулась, ужас и стыд отобразились на ее маленькой мордочке, когда она увидела себя абсолютно голой. Она пошатнулась и упала без чувств…
– Да, чувствительная у тебя подруга, Пако, – снова рассмеялся Хосе и вылил на овцу воды.
Та, очнувшись, вскочила на ноги и снова, увидев свое отражение в зеркале, спряталась за старый комод.
– Ах, она еще и стыдливая! – не унимался Хосе. – Ну что ж, это моя вина.
Хосе подошел к старому сундуку и покопался в нем.
– То, что нужно! – обрадовался он и подошел к гостье, держа в руках красное покрывало.
Он осторожно накрыл им овцу, завязав концы на шее. Материя скрыла всю спину и бока зверя.
– Ну все, теперь можешь выходить!
Овца медленно вышла из-за комода и покрутилась у зеркала.
– Как Супермен! – подпрыгнул Пако от радости. – Нет, Супергерл! Пойдем я тебе все тут покажу! Как жаль, что ты не умеешь говорить. Я даже не знаю твоего имени! Но зато ты понимаешь меня, и мы вместе можем играть! Ты же останешься, правда? – И он с надежной посмотрел на овцу.
А она снова ничего не ответила. Даже виду не подала, что слышит Пако, хотя целый день ходила за ним хвостом и даже помогла ему натаскать сена для ночлега.
– Пожалуй, сегодня я заночую с тобой, чтобы тебе не было страшно. Папа поймет.
На слове «папа» овца повела ушами назад и странно посмотрела на собеседника.
– Да, я так называю Хосе, – пояснил альпака. – Он меня вырастил, как настоящий отец.
Как только все улеглись, на двор зашел Хосе. Он подошел к овце и надел на ее шею только что вытесанный деревянный медальончик, какой был и у Пако. На нем гордо красовалось имя «Бетти».
– Надеюсь, ты не против, – улыбнулся Хосе. – Можешь оставаться у нас, пока тебя не найдет хозяин. – И он подмигнул Пако, а тот мигом вскочил и стал тереться о его ноги. – Пойдем домой? – посмотрел он на любимого альпаку.
