Сегодня я как раз заканчивала один из подарков. Чёрно-белый узор и вкрапления ярко-оранжевых ромбов посередине, словно маленькие цветы причудливой формы.
– С каждым плетением можно мысленно проговаривать свои пожелания, тогда браслет будет служить оберегом тому, кому ты его подаришь, – улыбнулась в первые наши посиделки Дуа-Фрис. С тех пор я так и делала.
Мои пальцы начали плетение.
«Будь счастлив», – мысленно говорила я.
«Будь здоров».
«Пусть беда тебя не тронет».
«Пусть тебя не покидают силы».
Основное плетение подходило к концу, но я собиралась сделать окаёмку и добавить железных деталей в виде полумесяца и маленьких монеток на счастье. Дуа-Фрис косилась на мою работу с любопытством, но ничего не говорила. Я же ощущала, как горят кончики моих ушей. Этот браслет создавался уже не первую неделю, и до сих пор я не могла представить, как в итоге он будет выглядеть.
Распрощавшись с Дуа-Фрис, я снова вернулась к старейшине. Обычно Ингар-Моран приходил к ней вечером и провожал к костру, но до этого ей ещё требовалось натаскать воды. В пределах деревни находилась общая баня для тех, у кого не было своей, но старейшина туда уже не ходила. Также в получасе ходьбы в лесу притаилось красивое кристально-чистое озеро, в котором некоторые фоксы купались в тёплое время. Для меня оно всё ещё было слишком холодным.
За мной всю дорогу тянулись шепотки окружающих, и от этого моё тело мгновенно напряглось. Все давно привыкли к моему присутствию, неужели что-то случилось?
Лилана-Дил, однако, встретила меня полуулыбкой. Видимо, ничего серьёзного не произошло. Натаскав воды из колодца, я помогла ей перебрать прошлогоднюю крупу, в которой попадались плохие зёрна и мелкие жучки.
– Через четыре дня приедет торговец, – проговорила я, высыпая в очаг чёрные частички мусора. – До урожая ещё далеко, я закуплю вам всё необходимое.
– У меня всё есть, девочка. А чего нет, я легко обменяю. Не тревожься, – отмахнулась старейшина. – Как сегодня вёл себя мой нерадивый сын?
– Как обычно, – пожала я плечами. Она хитро на меня взглянула, понимая, что я сдерживаюсь.
– Можешь ругать его при мне, характер у него тяжёлый, – старейшина усмехнулась. – Весь в мать, – добавила она игриво, приподняв брови.
– Вы были такой же? – заинтересовалась я, протягивая ей чашку чая. Почему-то в обществе пожилых я всегда чувствовала себя куда свободнее и комфортнее. Хотя их ожидания порой могли ощущаться тяжёлым грузом на плечах, ведь всегда трудно разочаровывать тех, кто прожил такую длинную жизнь.
– Ещё хуже, – ухмыльнулась Лилана-Дил. – Он поздний ребёнок, мне всегда было некогда, – она погрустнела, задумчиво погладив чашку морщинистыми пальцами. – Ингар-Моран заслуживает лучшей матери.
– Вы всё равно были рядом с ним, – не согласилась я. – Хотя делить своего родителя с кем-то другим всегда нелегко.
– Ты великодушна, Алу. Ты пытаешься понять других, присмотреться. Они тебе тем же не отвечают, – проницательно ответила старейшина, а потом сделала глоток и довольно вздохнула. Её здоровый глаз смотрел на меня, не отрываясь.
– И пусть, – пожала я плечами. – Я такая, какая есть, и не умею поступать по-другому. Но то, что я вижу причины поступков, ещё не значит, что я их принимаю.
Мы недолго помолчали, занятые своими мыслями. Тёплый душистый чай согревал моё нутро. Лилана-Дил перевела взгляд на окно, а потом просияла незнакомой мне улыбкой.
