Амана звали Эйхман. Психология небанального убийцы - страница 2

не показалась мне обоснованной, хотя, несомненно, выглядела броско и вызывающе. Сомнения в легитимности подхода Х. Арендт как философа к психологической проблеме побуждали меня заняться поиском материалов психологического обследования Эйхмана. К счастью, многие подобные материалы, в том числе и с Нюрнбергского процесса главных военных преступников, были опубликованы уже в начале XXI века. И самое главное, что среди этих материалов были протоколы психологического тестирования.

Имеет смысл сосредоточить внимание на рассмотрении проблемы, описанной в книге Ханны Арендт, как иллюстрации вполне конкретного случая. Как случилось, что реальный человек, который удостоился разных эпитетов, производных от слова «злодей», принял на себя миссию и осуществил её, спланировав и организовав массовые убийства в масштабах, которых человечество не знало на протяжении всей известной своей истории?

В данном случае мы видим олицетворение Зла в конкретной личности, о которой сейчас имеется достаточно много материалов для того, чтобы попытаться понять, что ею двигало. И следует подчеркнуть, что для последующих поколений не безразличен ответ на вопрос – являлась ли его личность уникальной или, как полагала Ханна Арендт, напротив, банально заурядной? Он был единственным и неповторимым в своём злодействе – или такие, как он, входят в число обычных людей? Ясно, что обозначенные вопросы находятся за рамками юридической системы, которую интересует только вопрос о подсудности обвиняемого и его виновности.

То, что я употребляю различные эпитеты по поводу личности Эйхмана, несомненно, показывает моё изначальное отношение к нему. Однако это не снижает мой исследовательский интерес к его психологическим особенностям и их связи с его практической деятельностью по умерщвлению евреев (на эзоповом языке нацистов это называлось особым обращением). В этой книге я обсуждаю главным образом психологические проблемы личности Адольфа Эйхмана, которые остались за скобками книги Ханны Арендт. Я подвергаю сомнению её формулу, изменив знак выдвинутого ею утверждения («банальность зла») на вопросительный («банальность зла?»).

С точки зрения исследователя судебный процесс над Эйхманом доставил нам большое количество эмпирических данных, которые могут быть использованы для глубокого изучения личности злодея. Не случайно к этой теме обращаются на протяжении уже десятков лет, поскольку ощущается её незавершённость. Множеством причин можно объяснить то, что не поставлена точка в изучении этой, безусловно, нетривиальной личности. В своей работе я стремился к этому, но абсолютно ясно, что исчерпал тему не до конца. Так что можно рассматривать её как ещё одну попытку, которая может быть интересна русскоязычному читателю, поскольку литературы по этой теме на русском языке немного, а если касаться психологических аспектов личности Эйхмана, то окажется, что такой практически нет.

По сути, поиск ответа на вопрос, кто такой Эйхман, разными исследователями (психиатрами, философами, юристами) весьма напоминает описание слона слепцами в известной притче. Разумеется, слепцы могли сделать это только по той части тела слона, которую они могли ощутить через прикосновение. Один, схватившийся за хобот, сказал, что это змея. Другой, обхвативший ногу, решил, что это дерево. Подобные ассоциации вызвали у оставшихся слепцов и другие «элементы» слона. Но в результате целостного представления о слоне они так и не получили. Нечто подобное зачастую происходит и с описанием личности конкретного человека. Каждая практическая или научная дисциплина описывает его по-своему и на своём специфическом языке. Так и с Эйхманом. Для юристов и многих людей он – подсудимый, обвиняемый, преступник. Для психиатров в первую очередь – человек с нелёгким детством. Для философа в лице Х. Арендт – типичный служака, конторская крыса, бюрократ. Как же из этих разных частей собрать целостный портрет Эйхмана?