– Все в гареме испугались… выстроились в ряд и долго ждали, а меня поставили вперёд с каким-то мальчиком. Я потом узнала, что это был мой брат, который умер от болезни. Но я его не помню совсем, больше я его никогда не видела.
Только через несколько минут она продолжила:
– Отец меня не заметил… не увидел. И даже сына… он не остановился, прошёл мимо.
Я обняла её, но не придумала, что сказать, только погладила по светлой головке. Таким нужен вождь Силе народа, никаких чувств ни к кому – ни к женщине, ни к ребёнку. Важны только интересы народа, безликой массы в абсолютном подчинении. И Сила не ограничится мной, такой дочери у вождя тоже не должно быть, она всего лишь женщина, собственность мужчины и аппарат для производства наследников. Не так – преемников вождя.
– Мари, отец любит тебя.
Сказала и зажала рот пальцами, но она даже не оглянулась, не вспомнила о пророчестве, или решила, что оно её не касается. Но после её слов у меня мороз прошёл по коже:
– Отец не любит меня… я так и осталась для него девочкой из гарема.
Невозможная ситуация: и сказать ничего ей нельзя, попытаться переубедить – вдруг я права, и Сила действительно Мари попытается уничтожить – и промолчать, значит, согласиться с ней.
– Мари… отец учится… он пытается научиться… он слышит тебя и видит.
К моей радости Мари отвернулась от окна, и я попыталась мимикой ей напомнить о пророчестве, но она лишь удивлённо вскинула на меня глаза.
– Ты дочь вождя… понимаешь – дочь.
– Дочь…
– Раз ему нельзя любить женщину, а он её не любит, то и дочь он тоже любить не может.
Покрутив у виска пальцем, я закатила глаза и промычала нечто, в надежде, что она меня поймёт. Мыслительный процесс продолжался недолго, Мари улыбнулась и кивнула головой:
– Не может.
– И этих… двоюродных тоже.
– Каких?
– Новоявленных младших…
Она расхохоталась и махнула рукой, об этих и речи нет. А я вдруг подумала, а почему мы такую конспирацию развели: Сила явление энергетическое, она Амира будет просчитывать, а мы можем думать и говорить, всё что угодно, мало ли что глупым женщинам взбредёт в голову.
– Ты не права.
– Роберт!
Он стремительным движением встал на колено и опустил голову. Мы с Мари переглянулись – что это, его шутка или очередной приказ вождя? Но Роберт головы не поднимал, и я спросила:
– А где Фиса?
– Анфиса разговаривает со своим женихом.
– С кем?
– Женихом.
Роберт головы так и не поднял, и голос звучал глухо, очень напряжённо. Мари решила уточнить, хотя задала вопрос скорее в надежде, что Роберт поднимет голову:
– С Джоном?
– С Семёном.
– Каким Семёном?
– Женихом.
– Роберт… но это же было двести лет назад… Сэм!
Фиса тогда сказала, что Амир обратил её жениха Семёна… который превратился в Сэма и не помнит прежней жизни. Ах, вождь, хитро-мудрый вождь, что же ты придумал, какое испытание устроил влюблённой паре. Мари тоже вспомнила тот давний трагический момент, когда Фиса рассказала свою историю и призналась, почему стала ведьмой и хотела меня убить.
Когда Роберт поднял на нас взгляд, его глаза были настолько никакими, что я прижала руки к груди:
– Роберт… Фиса… она уже другая…
Но он спокойно встал с колена и сложил руки на груди, заговорил тяжёлым мрачным тоном:
– Рина, ты не права. В Пророчестве говорится о женщине-жертве, не уточняется, какой – жены или дочери. Или просто женщины, которую полюбит вождь.
Такой резкий переход смогла осознать только Мари, я ничего не поняла – передо мной стояла Фиса с глазами, полными отчаяния от своей народившейся неправильной любви к Роберту.
