– Придурок этот Жан-Ив, сразу видно! – не унималась Нина. – Я с ним двух слов сказать не смогла. Но Настя на всё готова, что ей терять!
– Вообще-то этот Жан-Ив – сын Батиста де Курзеля, – не выдержал Боря, не питавший тёплых чувств к Настиному дружку, но ещё больше раздражённый тирадами Поярчук.
– Ничего себе, – присвистнул Анри. – Философа? Неоструктуралиста?
– Его самого. Теперь ударился в литературу, пишет романы. «Апокалипсис разума» – кажется, это его. Очередной бестселлер.
– Подумаешь, апокалипсис какой-то, – не унималась Нина. – Интересно, как Белкина из Лиона будет выбираться к своему дружку? Навряд ли его папаша философ даст ей денег на билет, как же! Скупердяй, наверное, ещё тот!
– А ты откуда знаешь? – поинтересовался Анри.
– Да знаю я вас! Вот ты – какое вино купил? Дешёвку за три евро?
Впрочем, это не мешало ей пить за двоих, хотя Боря давно заметил, что Поярчук всегда умела вовремя остановиться. Тамбовская школа!
– А ты разбираешь в вине? – с притворным удивлением заметил Анри, обращаясь к Нине.
– Разбираешься, а не разбираешь! Я – разбираюсь. Я же не сирота, как Белка, у меня родители приличные!
– Почему сирота, у неё же мать есть. И тётя, – снова не выдержал Боря.
– Чокнутая эта Настина тётя, весь Тамбов её знает! Обломалась в Москве с оперной карьерой – таких, как она, пруд пруди, а выпендривается, как Нетребко37!
– А твои родители типа крутые? – продолжал Анри, подкладывая себе спагетти.
– Типа да. Самая дорогая частная клиника в Тамбове – «Медика-Плюс»! Оборудование заграничное, своя лаборатория… И филиал скоро будет в Воронеже. Понял?
– Вот класс! Так ты тоже потом в клинике работать будешь? А что – медсестра хорошая получилась бы, точно!
Метнув на Анри яростный взгляд, Нина сама налила себе ещё один, явно лишний, бокал и заявила:
– Я буду жить и работать здесь, во Франции, поняли? И замуж за француза выйду – и не за тебя, не беспокойся! – Ещё один взгляд на Анри. – Я что, по-вашему, зря три года ходила по репетиторам, чтобы поступить в Иняз? Зря в этой Москве сумасшедшей жила на съёмных квартирах? Все эти муки адовы – чтобы обратно в Тамбов убраться? Фигушки вам!
Анри, казалось, млел от того, что её спровоцировал, а Боря отчаянно искал предлог, чтобы распрощаться.
– За сбычу мечт! – провозгласила Поярчук и, не глядя ни на кого из присутствующих, залпом осушила свой бокал.
***
Приёмная Жана де Кортуана в Ля Гранд-Эколь никогда не казалась такой пустой: воспользовавшись отсутствием начальника, пронырливый Шарли досрочно устроил себе выходной, уйдя с работы сразу после обеда с друзьями, продолжавшегося почти четыре часа. Такими отлучками он компенсировал неприемлемый для большинства парижан график, который де Кортуан навязал своему секретарю, как сам считал, на американский манер: мог вызвать и в десять вечера, и в праздники. В помещении одиноко домывала пол уборщица-марокканка, довольная непривычно ранним уходом всех сотрудников.
Де Кортуан поднялся к себе по широкой лестнице, не встретив никого из коллег. «Чёртовы бездельники! – думал он, привычно бросая кашемировое пальто на кресло у кабинета Шарли. – Стоит мне уехать, и жизнь останавливается!»
Перелёт из Нью-Йорка прошёл непривычно хорошо, поэтому он чувствовал прилив сил и всю дорогу обдумывал новый проект – набор талантливых подростков из неблагополучных районов Парижа – zones d'éducation prioritaire
