Анчутка закатил глаза, опустил голову и застыл.
Овинник смотрел то на анчутку, то на егеря, явно пребывая в интеллектуальном шоке, а по простому – офигев.
– Еще раз, но чтобы я понял, – попросил он.
Леха решил, что пора брать бразды правления в свои руки, пока внезапно проснувшееся красноречие не завело анчутку в дебри повествования.
– Мы к тебе с просьбой. Домовой, как ты слышал, впал в любовную горячку и начал страдать всяким непотребством. Поэтому мы ему вчера сделали внушение, а сегодня он направился в Черные Скалы к родне. И не будет его пару дней. Мы бы хотели попросить тебя, если можешь – посмотри за входом в дом. Домового нет, всяко может случиться.
– Ты вправду егерь Семаргла? – овинник посмотрел на Леху с уважением.
– Правда.
Анчутка встрепенулся, – да, правда, и надо смотреть, на кого руки поднял. Чтобы не попасть впросак.
– Я не в просак, я в морду, – овинник мельком глянул на анчутку и задумался. – Ну ладно, чего уж, посмотрю за избой. Но только снаружи, внутрь мне хода нет.
Егерь достал из кармана припасенную галету.
– Спасибо, хозяин, уважил. Угостись.
– Пригляжу, – овинник взял галету, понюхал и не торопясь ушел в дальний угол.
***
– Анчутка, – Леха после разговора с овинником был поражен красноречием нечисти, – откуда у тебя это берется? Нравственная деградация, фобия какая-то. Я и слов таких не слышал.
– Да я гостил как-то у шишиги, в графских прудах. Там молодая графиня вечно уроки брала то театрального искусства, то ораторского мастерства, то исторических деяний. Я и запомнил.
– Во как, графиня, – удивился Леха. – И что там, были фобии?
– Не, в основном беспутство и непотребство. Из фобий только папенька граф, который шлялся возле пруда и мог нарушить уроки в самый неподходящий момент.
– Ладно, пошли в деревню, поищем тебе ремень. А то ходишь как охряпка.
Скорняк, как и везде по деревням, жил у околицы. Да и где ему жить, если не каждый честной народ готов мириться с запахом киснущей кожи и химикатов. Калитка была открыта, и во дворе у огромных чанов хлопотал пожилой бородатый мужик.
– Доброго здоровьица, – Леха остановился у калитки.
Скорняк отложил рамку для вытягивания шкур, вытер руки о тряпку и не торопясь подошел к Лехе.
– И тебе здоровья. Что интересует?
– Ремень нужен, небольшой. – Егерь показал анчуткину пряжку.
Скорняк аккуратно взял ее, с интересом рассмотрел и вернул, – чудная работа. Я таких по мастерству здесь и не встречал. Пошли, посмотрим кожи.
В сарае он подошел к висящим связкам ременной кожи, перебрал и вытянул одну полоску.
– Сколько отрезать?
Леха показал, сколько. Скорняк удивленно посмотрел на лехины руки, потом на пряжку.
– Ошейник, что ли?
– Ну вроде того.
Скорняк молча отрезал кусок, протянул его Лехе и с интересом поглядел на егеря.
– Такую пряжку на кобеля, небось, и граф не наденет. Видать, крепко ты его уважаешь.
– Для него и дарена, – егерь расплатился и вышел на улицу.
Анчутка сидел на плече и возмущенно фыркал.
– Не, Лех, ты глянь на него, ценитель нашелся, на кобеля ошейник. Как же некоторых берут завидки на чужие пожитки.
– Ладно, пошли примерять, – Леха шутя щелкнул анчутку по носу и направился к постоялому двору.
***
Ремень на анчутку сел как бриллиантовое колье на шею светской красавицы. Ровный свет благородного металла подчеркивал линии пряжки, а красная бусинка оживляла общий вид просто неимоверно. Анчутка вытягивал шею, пытаясь рассмотреть ремень со стороны, крутился, как девка перед сватами, и в целом остался доволен. Под конец проделал сбоку ремня дырку и повесил на него дареный кикиморой ключ.
