Злыдень замотал головой: – не, мы не чинили. Тут хата до нас поломана была.
Егерь, едва сдерживая смех, вышел на улицу. Великий анчуткин талант – гнать пургу без руля и ветрил – расцветал просто махровым цветом.
Апраксий терся возле егеря и заискивающе заглядывал в глаза.
– Апраксий, – Леха снял очки и положил в карман. – Со злыднями мы разберемся. А ты угости домового, только перед тем в избе порядок наведи. И завтра берешь шкатулку железную, которую на перекрестке подобрал, и относишь туда, где взял.
Апраксий замялся: – дорогая вещица, хорошая.
– Узнаю, что не отнес – привяжу на день к приказному столбу. И Сидору накажу, чтобы не вздумал воды принести, а тем более жалеть тебя начал. Вопросы есть?
Апраксий шмыгнул носом и ушел к пеньку, на котором строгал деревяшку.
Через полчаса анчутка вывалился из хаты с завязанным мешком и шмякнул его к ногам егеря.
– Леха, ты бы видел – до драки дошло, кому первому в мешок лезть. Они ведь такие, злыдни – кто кого сможет, тот того и гложет.
Прикопав мешок в неблизком овраге за полем, Леха с анчуткой уже к вечеру подошли к постоялому двору. День прошел на голодный желудок, и егерь мечтал о сытном горячем ужине. Да и Сидору надо рассказать, что его непутевый кум избавлен от злыдней, хотя эта проблема в хозяйстве Апраксия была не главной.
Анчутка, расположившись на стуле, наблюдал за ужином и был очень доволен собой.
– Лех, а хорошо мы за пятак злыдней в мешок засунули.
Леха шутливо развел руками: – жадность и не до того доводит.
Анчутка задумался. – Да, Леха, жадничать плохо. Скупой платит дважды. Дурак – трижды. А лох – всю жизнь.
Проснулся Триза в препакостнейшем настроении. Наскоро собравшись и заплатив за ночлег, он отказался от завтрака, оседлал лошадь и двинулся к Черным Скалам под возмущенное фырканье хозяйки.
Проехав около часа, Триза начал обретать спокойное присутствие духа. Немало этому способствовала дорога, меланхолично вьющаяся среди полей и пастбищ. Изредка на обочине мелькала какая-то совсем мелкая и не опасная нечисть, вроде шишей, да ведьмачье зрение подметило одинокого полевика, что-то ковырявшего возле кустов.
Впереди дорога уходила в пойму мелкой речушки, и недалеко от деревянного мостика виднелись заросли невысокой ольхи, и оттуда тянулся дымок костра вперемежку с запахом копченой рыбы. От запаха дыма и еды желудок Тризы запел такую унылую песню, что ведьмак не раздумывая направился к ольшанику.
Среди молодых деревьев раскинулась рыбачья стоянка. Шалаш, прикрытый сверху куском парусины, кострище с котелком да небольшая коптильня. Молодой парень с темным от солнца и воды лицом чинил небольшой невод.
– Доброго промысла.
Парень с интересом посмотрел на ведьмака.
– И тебе доброго дня. Какая нужда привела?
– Уж больно хорошо рыбой пахнет. Не найдется на продажу?
– За пару монет найдется.
– Ну тогда и перекушу, если не будешь возражать. – Триза достал две монеты и протянул рыбаку.
Парень повеселел, откинул коптильню и достал огромного линя. Положил его на деревянную дощечку, пристроил на камень возле костра и, нырнув в шалаш, добавил к блюду кусок хлеба и пучок зелени.
– Давно в пути? – Рыбак присел рядом и бросил себе на дощечку маленькую рыбешку.
– Да нет, с час еду. Проголодался. – Триза собрал всю волю в кулак, чтобы не впиться в рыбу зубами, а ломать по такому кусочку, который хотя бы влезет в рот. Рыба была не просто вкусной – о такой рыбе можно писать стихи и слагать песни, про нее можно рассказывать легенды. Если, конечно, перед этим два дня почти что и не есть.
