Преподобный отец Кук велел сдвинуть скамьи, чтобы освободить место для размещения раненых, алтарь же и фисгармонию придвинули к стене.
Тем временем повозки продолжали доставлять пострадавших, и смолистый аромат рождественских венков и гирлянд все больше терялся в запахе нечистот и крови.
Никому и в голову не пришло снять висевшее над амвоном полотнище – как раз над головами раненых – с надписью: «Мир на Земле для людей доброй воли».
Джейсон отыскал глазами двух маленьких девочек, находившихся в церкви. Ту, что постарше, звали Эхои. Второй малышке, которую тоже нашли под мертвым телом матери, исполнилось всего несколько месяцев. Выжившие лакота, как оказалось, не знали ее имени. И власти, которых представляли доктор Истмен, мисс Гудейл, учительница в коричневом платье, с которой Шумани встретилась возле поилки, и два служителя церкви, епископ Уильям Хобарт Хар и преподобный отец Кук, записали младшую девочку под индейским именем Зинткала Нуни, и в официальных документах она стала именоваться Потерянной Птицей.
Будь у Джейсона выбор, он предпочел бы взять Потерянную Птицу, которая лишь тоненько попискивала, однако мисс Гудейл, не поинтересовавшись его мнением, вложила ему в руки вопившую и дурно пахнувшую Эхои.
Джейсон поинтересовался, как ему следует поступить с ребенком.
Надо сказать, ему не впервые вверяли судьбу живого существа. Поскольку он был владельцем йоркширского поместья (пусть небольшого, но все же поместья), в его ведении были гуси, осел, три охотничьи собаки, с десяток кошек и немало растений, за которыми приходилось ухаживать, чтобы они смогли выжить в зимнюю стужу. Среди растений, подлежавших его опеке, была, например, агава мексиканского происхождения, которой потребовались годы, чтобы выпустить гигантский цветонос десяти метров высотой, и которая, израсходовав на это все силы, сразу пришла в упадок, что скорее напоминало жертвенность человеческого существа, чем процесс увядания растения.
Доктор Истмен сказал, что Джейсон волен поступить с Эхои как ему вздумается.
– Почти все матери-индеанки убиты, а выжившие слишком поглощены своим горем, чтобы заниматься девочкой, которая для них ровным счетом ничего не значит. Более того, в душе они всегда будут сетовать, что она жива, а их дети умерли.
Врач добавил, что он пытался подкладывать Эхои раненым индеанкам, нашедшим приют в церкви, однако те с ненавистью ее отвергали, как порой овцы отбрасывают прочь осиротевшего ягненка.
– Вы ведь поедете в Англию через Нью-Йорк, не так ли? Значит, вам не составит труда, как только вы прибудете в город, определить ее в приют – эти заведения теперь растут как грибы после дождя, собирая детей иммигрантов, которых родители бросают, едва ступят на землю Америки.
– А если я не соглашусь?
– Отдать в приют?
– Везти девочку в Нью-Йорк. Знаете, это будет непросто – расходы, косые взгляды окружающих…
– Ладно, тогда оставьте. Возможно, ее возьмет кто-нибудь из солдат. Из таких девчушек вырастают отличные служанки. Несколько апатичные, правда, но работящие.
Джейсон Фланнери тут же вспомнил, что у него самого не было служанки. Экономка бы не помешала, но только, избави бог, не какая-нибудь бесплотная тень в черном платье и белом переднике, с утра до вечера снующая по дому, которой для счастья довольно любого пустяка – пирожного, глотка вишневки, мимолетной ласки, ленточки, с которой сам черт не знает что делать, отвечающей на все, что ни скажешь, реверансом. Подлейте мне чаю – реверанс, отнесите утку на кухню – реверанс, вы же видите, Молли, она почти сырая – реверанс, да ступай ты повесься, Молли, жалкая идиотка! – реверанс.
