Англичанка на велосипеде - страница 8

Он рассказал доктору поучительную историю об одной из таких девушек, которой хозяин велел «пойти и удавиться»: через три часа ее обнаружили на чердаке – покорную, мертвую, болтавшуюся в петле над корзиной с дозревавшими яблоками.

– Может, и правда сделать из нее служанку?

– Почему бы и нет, если запастись терпением…

Джейсон подумал, что в свое время ему хватило терпения, чтобы дождаться цветения агавы.

И все же Фланнери принял решение взять ребенка с собой. Он отделит ее от остальных спасшихся детей, и Эхои не войдет в число выживших в этой бойне. Тут девочка снова заверещала, и Джейсон взмолился, чтобы она поскорее смолкла.

Эхои было на тот момент года три-четыре. Сколько точно, Джейсон не знал и так и не узнал. Когда он впервые взял ее на руки (в тот самый день, то есть 29 декабря 1890 года), он думал совсем о другом, и ему не пришло в голову поинтересоваться ее возрастом; впрочем, он не говорил на языке лакота, а она не понимала по-английски.

В тот день, смыв заскорузлые остатки рвоты с круглого личика девочки, покрывавшие его, словно толстый слой «штукатурки», которой умащивают лица старые актрисы (именно актрисы на излете карьеры составляли лучшую клиентуру Джейсона: благодаря им он смог оплатить путешествие и все, что требовалось для его трудов, в частности, для «Вездесущности смерти»), он собирался было положить ребенка на солому, которую доктор Истмен и преподобный отец Чарлз Кук прямо на полу постелили для раненых, которым не хватило места на скамьях, однако малышка крепко вцепилась в него, впившись зубами в ворот куртки, а заодно и в шею. Он попробовал высвободиться, но едва коснулся сжатого кулачка ребенка, как Эхои завопила, да так пронзительно, что Джейсону показалось, будто ему в барабанные перепонки ввинтились холодные стальные буравчики.

Он оглядел лежавших на соломе женщин лакота в надежде, что одна из них решится взять на себя заботу о девочке. Если Эхои и не была их ребенком, то уж точно принадлежала к их соплеменникам – достаточно было посмотреть на ее лунообразную мордашку, медно-желтую кожу, глаза-щелочки и черные волосы, густые и блестящие.

Но Эхои никого не заинтересовала.

Ребенок уснул, положив голову на педали фисгармонии. Когда во сне девочка повернулась, она непроизвольно нажала одну из педалей, и раздался протяжный стонущий звук: что это был за регистр – «фагот» или «бурдон»? К счастью, вторая педаль оставалась в покое.

В ту ночь вовсю свирепствовала непогода. Под пронзительный вой ветра с небес на равнину обрушивались потоки грязевого дождя, смешанного со снегом и ледяной крошкой.

Джейсон Фланнери быстро понял, чего от него ждали: он должен, чем раньше, тем лучше, увезти Эхои подальше от церкви, где ни ему, ни ей не было места – ведь они не относились ни к раненым, ни к сиделкам, ни даже к американцам.

Судьба другой сироты, Потеряной Птицы, похоже, тронула сердце бригадного генерала, и тот, пренебрегая армейским уставом, выразил желание ее удочерить. Генерал уже придумал ей имя, более представительное, чем Зинткала Нуни: она станет Маргарет – Маргарет Колби.

Объединив усилия, доктор Истмен и мисс Гудейл убеждали Джейсона, что, оказавшись в Нью-Йорке, он с легкостью избавится от Эхои. Конечно, если он не решит подержать ее у себя до отплытия парохода в Англию. Почему бы и не воспользоваться возможностью сделать несколько снимков, которые он сможет продать под заголовком «Дитя кровавой бойни»? Текстура и цвет кожи Эхои таковы, что даже крохотная слезинка на фотографии выйдет прекрасно. А уж он поднаторел на таких портретах: знает, что сказать и, главное, каким тоном, чтобы вышибить слезу у старушек-актрис, беседуя об их славном прошлом. Внезапный прилив слезной жидкости придает сухим, выцветшим глазам требуемую влажность, которая словно растворяет красные прожилки, желтые крапины, белесые пятна. Улучшение кратковременное, бесспорно, но все-таки достаточное, чтобы снять полдюжины удачных кадров. Эхои, правда, слишком мала, чтобы вызвать у нее слезы, прибегая к воспоминаниям, но хорошему фотографу хватит и двух-трех капелек глицерина в уголках глаз модели, к тому же у глицерина есть свои преимущества: он стекает медленно, оставляя на щеке блестящий след, и притом не высыхает куда дольше, чем натуральные слезы.