Инна стала замечать, что пару раз среди недели молодой сосед стал приезжать по вечерам на дачу с какой-то особой. Проскальзывали они в дом быстро, как можно незаметнее, и оттуда уже не выходили, а потом как-то незаметно уезжали – то ли ночью, то ли под утро. А по выходным он приезжал с Машей и ребёнком. Маша была вроде весёлая, как обычно. Пока не было свёкра со свекровью, она всё старалась пообщаться с Инной, опять же похвалиться чем-нибудь. Ну, к примеру, муж защитил кандидатскую диссертацию и они собираются покупать новую машину. Инна молча кивала и смотрела на неё, поджав губы. «Завидует мне, вон как нахохлилась, – думала Мария. – У неё-то муж – трёхкопеечный инженер».
А на следующее лето Маша неожиданно побледнела, похудела, стала реже появляться. Прошёл слух, что она серьёзно заболела, перенесла сложную операцию. Как-то они встретились с Инной на дороге. Инна ходила за привозным молоком. (Не совсем за молоком.) Она очень нравилась молодому шофёру этого молоковоза, и он всегда ей подмигивал – не спеши, жди до конца. А потом, когда все покупатели уже отоварились и в цистерне оставалось на дне, он сдавал задними колёсами назад под наклон в канаву, и молочница сливала Инне остатки – целый бидон одних чистых сливок. Потом какими-то непостижимыми путями эта история дошла до мужа Инны, и он запретил ей ходить за молоком под предлогом, что опасно пить нестерилизованное, и сам стал из Москвы возить пакеты с молоком.
Так вот, когда Инна шла с бидоном сливок домой, она повстречалась с Машей. Та улыбалась и сказала, что ждёт мужа, он сейчас приедет с машиной вагонки.
– Вы что-то строить собрались? – спросила удивлённая Инна.
– Да, он говорит, что хочет меня удивить, – будет переделывать спальню. Обои надоели, сейчас в моде отделка вагонкой. Хочет за это лето обить всю спальню. Для меня всё старается, обновляет гнёздышко, – засмеялась Мария.
«Для тебя ли?» – подумала Инна, глядя на бледное, болезненное лицо Маши.
Всё лето со второго этажа дома Медведевых доносился грохот, стук молотка и звук пилы. Сказано – сделано. Спальня засияла новым обликом. Он там поменял не только стены, но и всё остальное. Стало современно, легко, красиво. Видно было – от души старался. Не пожалел ни сил, ни денег. И лестницу наконец-то сделал нормальную. Смотреть Инна не пошла категорически – тогда Машка на словах всё описала, не удержалась.
Лето кончалось, но деньки были тёплые, погожие. Инна гуляла сзади дач в сосновом бору. Сосны источали чудесный целебный запах хвои, под ногою хрустели старые пожухлые иголки, перемешанные с мелкими сосновыми шишками (на растопку хороши). Впереди бежал жизнерадостный сын, периодически падая и зарываясь в иголки. Солнце светило напоследок щедро и жарко.
Вдруг Инна с удивлением увидела идущую к ней Марию. Её это удивило – ведь той не больно позволялось выходить за территорию дачи. «Ну сейчас начнёт хвалиться своей новой спальней», – подумала Инна. И опередила её, сказав:
– Опять медовый месяц намечается?
Но Маша не улыбалась. Чуть запыхавшись от быстрого шага (видно, спешила, чтоб не заметили её отсутствия), она сказала, глядя внимательно Инне в лицо своими близорукими глазами:
– А у меня всё рухнуло. Я никому уже не нужна – ни мужу, ни сыну. А спальню он не для меня отделывал. У него любовница – вот для неё и старался. А мне, наверное, уже мало осталось жить. Видишь, какие у меня запавшие глаза. Это признак конца.
