– Иными словами, хочешь сказать, что я́ виноват в том, что у тебя такая судьба?
Евгений молчал, глядя перед собой. «Детский сад, чес-слово», – вздохнул про себя Сезонов, но вслух терпеливо произнес:
– Ты окончил хороший колледж и финансовый университет. Ты сейчас на хорошей должности, у тебя потрясающая работа. Ты уже состоявшийся человек, я горжусь тобой. Ты проводишь время с интересными людьми, играешь на гитаре, пишешь научные статьи, участвуешь в творческих фестивалях. В какой части твоей «несчастной» судьбы я виновен?
– Вот ты всегда уходишь с прямой. Сворачиваешь в нужный момент.
Евгений, сжав губы, дернул рукой, показывая извилистость дороги, которую выбирает отец в разговорах на неприятные ему темы.
– Ты был в безопасности, поэтому и стал таким.
– Мне нужна была безопасность другого толка!
Евгений посмотрел Сезонову в глаза. От его взгляда тот похолодел.
– Я понимаю.
– Да ну.
– Да.
– Никогда.
Евгений покачал головой и лег на кровать, уставившись в потолок.
– М-да… Вот и поговорили, – произнес Сезонов.
Он знал, что хотел сказать Евгений и чего не произносил. От этой темы не уйти. Каждый переживает ее по-своему. Каждый боится и не хочет о ней говорить, приближать ее к опасному рубежу. Нужно ли? Все знают, что он, Сезонов, виноват и нет одновременно в том, что произошло и происходит. Разлука с семьей и обеспечение их защитой в рамках программы – это как две стороны одной медали.
Он, полковник, знает, что виноват во многом. Что не вернулся за сослуживцами, которых еще можно было спасти, в тот роковой день девяносто девятого. Что остался в живых один и не понимал, не знал, как будет смотреть в глаза родным погибших. Что ценил расстояние, разделявшее его и семью, как гарантию защиты. Что и им не сможет спокойно смотреть в глаза, думая, что они не поймут и не поддержат его решение об их переезде на Урал в рамках программы. Что считал и считает, как первостепенно устранить опасность во всех ее проявлениях, как важно нести службу, присягнув на верность Родине, а счастье в кругу родных – вторично и прямо вытекает из первого.
Он, полковник, знает, что одновременно и не виноват. Не по его вине отряд попал в засаду. Он не был обязан возвращаться за сослуживцами, попавшими в смертельную опасность. Он остался жив, потому что его спасли. Он очень любил жену и сына, чтобы позволить быть им рядом с ним. Вот так противоречиво. Но необходимо.
Вера знает, что он виноват в том, что пошел на достаточно жесткие условия программного контракта, касающиеся его самого. Она знала, что он терпеть не мог командные составы и не хотел служить среди штабных. Он жил войсками, техникой и оружием, полигонами, полевыми условиями, участием в научно-военном эксперименте, командировками, хоть и опасными, но закаляющими волю и характер. Его ведь на время уволили из вооруженных сил, чтобы потом, после подготовительных мероприятий, вновь восстановить согласно плану программы и тут же перевести туда, где он так не хотел оказаться. Сейчас уже он свыкся и притерся к должности, но тогда для него это был словно конец военной карьеры, как ни странно звучит. Вера знает, что не он виноват в том, что произошло. Он следует правилам государственной системы. Она готова простить ему длительную разлуку, потому что знает, что он никогда, ни при каких обстоятельствах не допустит, чтобы она с сыном в чем-то нуждались. Он проявляет о них заботу – своеобразную, но разве им плохо? Его долго не бывает в Екатеринбурге, но они слышат его голос по телефону, видят его лицо по видеосвязи. Всё хорошо. Семья разделена, но всё еще остается семьей, потому что построена на любви друг к другу.
