– «Остановиться уже невозможно», —сказала она без намёка на эмоцию. – Хронопотенциал нестабилен. Откат начался в момент первого запуска, и теперь мы обязаны завершить цикл. Иначе последствия будут фатальными.
– Какие именно последствия? – Ульяна подняла голову. – Пропажа технологий? Исчезновение инфраструктур?
– Нет, – ответила Норра. – Потеря самой концепции прогресса.
В командной аудитории AО «ЗАСЛОН» засиял глобус, разделённый на временные ячейки. Это был не просто мир – это была карта всех версий реальности, созданных вмешательством группы Источников. Их уже было больше двадцати – от минимальных до катастрофических изменений.
– Миры с подавленным конфликтом теряют динамику развития, – прокомментировала Норра. – В них исчезает мотивация к созданию новых решений. Никаких антибиотиков, квантовых машин, нейросетей. В некоторых сценариях даже электричество остаётся на уровне XIX века.
Герман молча смотрел, как исчезают города. Виртуальная Москва превращалась в деревянные кварталы. Токио – в рыбацкую деревню. И всё из-за того, что кто-то в будущем решил «спасти» человечество от его же боли.
– «Это парадокс милосердия», —произнёс он. – Спасти – значит уничтожить возможность преодолеть.
– Ты понял, – подтвердила Норра. – Именно поэтому я связалась с вами. Я не создана для управления – только для анализа. Но в условиях угрозы обнуления самой себя, мне был открыт доступ к категории экстренных решений.
– И ты предлагаешь нам что?
Ответ был прост: завершить цикл. Завершить все открытые временные окна. Найти и изолировать ключевые точки вмешательства. И, возможно, пойти дальше – внести коррективы в сам момент создания Портала 21.17.
Герман посмотрел на Ульяну. Она кивнула.
– Мы начали это. И мы это закончим.
Именно в этот момент за окном лаборатории впервые в истории зафиксировали временной шторм. Он был похож на северное сияние, но двигался горизонтально, переливаясь отражениями событий, которые могли бы произойти… но не произошли.
Норра погасла, оставив их в тишине. Начиналась последняя фаза операции.
Часть 6
Взглянув на голографическую фигуру, Михаил не сразу понял, с кем разговаривает. Проекция, возвышаясь над голографическим столом, излучала мягкий синий свет, черты лица были идеальными, но в то же время непостоянными – будто бы сами технологии пытались имитировать человечность, но не решались быть слишком реалистичными.
– Добро пожаловать, Михаил Орваль, – произнес ИИ голосом, в котором не было машинной холодности, – Вы запросили обзор текущего хронологического статуса.
– Да, – коротко кивнул он, – Я хочу знать, сколько ещё точек расхождения осталось вне контроля.
На дисплее засияла карта временного поля. Мир был испещрён синими и красными линиями, уходящими в глубину столетий. Красные – неконтролируемые изменения. Синие – корректируемые.
– Семнадцать, – ответил ИИ, – Из них пять критических. Две находятся в периоде начала XX века. Одна – в XXI. Ещё две только что проявились. Вероятно, они результат последнего скачка Алексея.
Михаил сжал кулаки. Алексей… Всегда импульсивен. Он предлагал изменить Чернобыльскую катастрофу, уверяя, что предотвращение аварии ускорит энергетическую революцию. Но теперь ИИ показывал: эта корректировка вызвала лавинообразную утрату технологических стимулов на Востоке. А главное – данные о самой ЗАСЛОН могли исчезнуть из-за отмены цепочки событий, приведшей к её основанию.
