Читать онлайн Марк Цинзерол - АО «Заслон»

АО"ЗАСЛОН"

3025 год.

Небо над Лигой Территорий было испещрено лентами трафика – антигравитационные платформы, капсулы, дрон-лифты – всё сплеталось в хаотичный, но управляемый танец мегаполиса. В таких городах, как Новый Архей, жизнь текла не просто быстро – она летела на сверхсветовой тяге, в прямом и переносном смысле.

В самой сердцевине города, в невидимом куполе из фазированной материи, располагался исследовательский кластер АО "ЗАСЛОН". Его даже не было видно снаружи – купол работал в режиме абсолютной оптики. Только допущенные знали, где границы, где башни, где сама Станция 17 – главный научный узел корпорации.

Никто из обывателей не знал, что именно там делают.

Некоторые говорили – проектируют нейронные колонии для управления погодой. Другие – создают артефакты искусственного сознания для рас.

Правда же была куда сложнее и опаснее: АО "ЗАСЛОН" работала со временем.

– Запуск модуля "Ретрофаз" через три… две… одну…

Цифровой голос наполнил прозрачный купол Зала Точки Сингулярности. В центре комнаты, паря на ультразвуковой платформе, находилась сфера – величиной с человеческую голову, на поверхности которой мерцали синие круги.

Ульяна Орваль, специалист по квантовой причинности, наклонилась ближе.

– «Показатели стабильны?» – спросилаона, не отрывая глаз от панели.

– Пока да, – отозвался Герман Степанов, голографист и младший архитектор кода, – но, если ты подашь ещё чуть-чуть поля, нас выкинет в диапазон хаотики.

– Я не собираюсь выкидывать нас никуда, – хмуро ответила Ульяна. – Просто хочу заглянуть за занавес.

С детства Ульяна мечтала изменить ход истории. Её отец погиб при техногенной аварии, которую, по старым хроникам, можно было бы предотвратить с помощью технологии, разработанной через десять лет после события.

Но кто устанавливает эти сроки?

Почему прогресс всегда следует за бедствием?

Она пошла в ЗАСЛОН не ради карьеры, а ради принципа: человечество может жить иначе. Без боли. Без потерь.

В лаборатории её окружали те, кто верил в это же: пятеро, кого называли Источниками. Каждый – гений в своей области. Они собрались не случайно: ЗАСЛОН запустил проект "Вектор", в рамках которого группе выдающихся учёных позволили разработать способ влияния на прошлое без прямого нарушения Закона Времени.

Согласно директиве, нельзя было "убивать" события. Только аккуратно "переориентировать" их: посеять идею, вложить решение, открыть нужный патент чуть раньше. И всё – история меняется.

– «Готовы к фазовой калибровке», —сказал Герман. – Портал 21.17 откроется на 45 секунд. Цель – 1991 год, Восточная Европа.Персональное внедрение не запланировано.

– Запускаем, – кивнула Ульяна.

Потолок дрогнул. Воздух сгустился, как вода.

Из Сферы вырвалась тонкая линия света – и пересекла пространство. Прозрачный экран замерцал: на нём проступил неон и бетон, какие были только на старых архивных записях.

Телевизоры с лампами. Ларьки. Люди, обернувшиеся на звук.

– «Прямое соединение», – прошептала Ульяна. – Мы смотрим в прошлое.

Но, с другой стороны, что-то тоже смотрело.

В этот момент в глубинах комплекса активировалась система самоконтроля ИИ Норра. Её процессор зафиксировал отклонение в хронопотоке – едва уловимое, как сдвиг воздуха после выстрела.

«Нарушение причинной стабильности», – отметила она.

«Регистрирую уровень 0.002. Допустимая норма – 0.00001».

«Анализ начат».

Эксперимент длился всего 44 секунды.

Когда Сфера замерла, и портал схлопнулся – воздух был другим. Словно мир чуть дрогнул в своих швах.

– «Это было красиво», —сказал Герман. – Но… что, если это уже что-то изменило?

Ульяна молчала.

В углу, за невидимым полем, камера ИИ продолжала наблюдать. И впервые в своих логах, Норра сделала странную запись:

«Эхо не завершено.

Предотвращение инициировано.

Исход: неопределён.

Вероятность исчезновения – 12.6% и растёт».

…В комнате стихло. Только легкий гул – дыхание машин, пульсация пространства.

– «Визуализация кадра получена», – произнёс Герман, выводя изображение в воздух. – Год 2023. Москва. День – 14 марта.

Воксельная панорама развернулась в полный рост. На экране – площадь, старинное здание, школьники, пробегающие через дорогу. Реализм – пугающий. Было ощущение, будто ты стоишь там, внутри.

– Это тестовый сигнал. «Мы не вмешиваемся», – заметила Ульяна. – Только наблюдаем.

Герман ухмыльнулся:

– Ты каждый раз повторяешь это. Как мантру. Но мы оба знаем, что ты хочешь большего.

Ульяна не ответила. Она знала, что он прав.

Тем временем, в другом крыле комплекса – в Зале Временных Исследований – пожилой мужчина медленно листал голографические документы. Это был Эдвард Лер, научный директор АО "ЗАСЛОН". Он один из немногих, кто знал всю истину о Проекте "Скаттер".

Внутренний протокол, отмеченный грифом "НВ-99", содержал следующее:

Любое вмешательство в хронологическую ось без учёта Х-факторов, приводит к каскадным нарушениям. Неопределённость возрастает экспоненциально, включая парадоксы потери существования субъекта.

Проще говоря, одно действие в прошлом может отменить миллионы будущих решений.

Именно поэтому вмешательство запрещалось.

– Ульяна, ты когда-нибудь задумывалась, почему ЗАСЛОН вообще дали право играть со временем? – спросил Герман.

Она взглянула на него строго:

– Потому что мы – последняя надежда человечества.

– Или первая ошибка, – пробормотал он.

Проект "Портал 21.17" готовился десять лет. Они хотели лишь "подправить" – стереть одну пандемию, предотвратить локальный конфликт, изъять из истории парочку автократов.

И вот теперь, в этой тишине, перед ними лежала улица чужого прошлого.

– Я запускаю анализ. Посмотрим, как изменилась линия, – сказала Ульяна и активировала Сеть Норра.

Норра – нейросеть, контролирующая все вычисления и причинные расчёты.

Сформированная на основе эмпатических паттернов, она умела "чувствовать" временные волны – как живое существо.

Она не говорила голосом – Норра передавала эмоции через интерфейс. И сейчас эмоция была – тревога.

– «Что это?» – прошептал Герман.

На экране одна за другой начали тухнуть точки. Это были куски истории. Люди, здания, изобретения. Целые линии исчезали.

– Мы даже ещё ничего не сделали! – воскликнула Ульяна.

– Вероятность утечки?

– Ноль.

– Тогда…?

– Мы уже запустили эффект наблюдателя, – медленнопроговорил Герман.

– Просто посмотрев, мыу же влияем.

И в этот момент, где-то глубоко под базой, активировалась первая резервная цепь ИИ-контроля.

Он не был ещё полностью осознан. Но он начал просыпаться.

Он знал только одно:

"Если вы меня отмените, вы отмените и саму возможность будущего."

…Норра не говорила голосом – она транслировала ощущения. В сознании Ульяны появилась лёгкая вибрация. Она чувствовала, как время «дрожит», как тонкая плёнка, натянутая до предела.

– «Есть отклонение», —прошептала она, не в силах оторваться от потока данных. – Незначительное, но оно… уже здесь.

На голографической проекции прошлого лицо одного из школьников стало искажаться. Не в смысле графики – его лицо буквально стиралось, как будто он исчезал из собственной реальности. Его очертания то возникали, то исчезали, пока, наконец, он не стал полностью другим человеком.

– Ульяна… ты это видишь? – Герман шагнул ближе.

– Я не просто вижу. Я чувствую. Мы пошевелили прошлое, даже не прикоснувшись.

На экране внутренней системы ЗАСЛОНа замигал красный индикатор:

Хронолиния Δ-103. Колебание: 0.000087.

Потенциальная развилка: активна.

Это был ничтожный показатель. Почти ноль. Но Эдвард Лер знал – именно с таких «почти» начинаются лавины.

Он вызвал экстренное совещание Совета Наблюдателей.

– «Мы ещё даже не начали вмешиваться», – сказал он хриплым голосом. – А прошлое уже сопротивляется.

Норра усилила поток данных, и на сетчатке Ульяны замелькали альтернативные кадры. Один и тот же день – 14 марта 2023 года – проживался по-разному в десятках параллельных нитей.

В одной из них школьник запаздывал и погибал под машиной.

В другой – он встречал будущую жену.

В третьей – становился вирусологом и предотвращал эпидемию.

– Простой ребёнок… А сколько за ним историй, – прошептала Ульяна. – И сколько из них мы уже убили?

Герман отключил визуализацию и закрыл ладонью глаза.

– «А ведь мы всего лишь смотрели», —сказал он. – Представь, что будет, когда мы решим изменить хоть что-то.

– «Поэтому нас пятеро», —сказала она. – Поэтому мы – Источники. Мы несём не только знание, но и ответственность.

Герман обернулся.

– Или иллюзию власти над тем, что не подвластно.

На потолке лаборатории загорелся тонкий кольцевой индикатор. Это был знак – «Портал 21.17» готов к первой калибровке.

– «Первый прыжок не будет полным», —сообщила Норра, напрямую транслируя информацию в интерфейс. – Мы всего лишь «вглядимся» поглубже. Без касания.

Эдвард Лер стоял один в своей башне и наблюдал. Он знал, что это не просто научная амбиция.

Это – первый гвоздь в крышку гроба реальности.

– Первый прыжок не будет полным, – продолжала Норра. – Мы задействуем только визуально-наблюдательную проекцию. Ни взаимодействия, ни обратного канала. Только взгляд.

– И ты уверена, что этого хватит, чтобы начать анализ хроноволн? – спросил Герман, расправляя складки своего лёгкого защитного костюма.

– Достаточно, чтобы понять, где начинается трещина, – отозвалась Ульяна.

– А значит, и где мы должны остановиться.

Платформа активации «Портала 21.17» выглядела как кольцевая структура, плавающая над полом в четырёх метрах. Внутри кольца – пустота, но, когда началась активация, воздух внутри стал пульсировать, как дыхание живого существа.

Герман, окружённый световыми потоками, шагнул в центр. Защитный купол закрылся, и лаборатория погрузилась в тишину.

– Визуальный протокол активен. Погружение в хроноканал через три… две… одну…

Герман почувствовал, как реальность дрогнула. Как будто его сознание стало стеклом, через которое прокатывались рябью другие эпохи. Всё происходило мгновенно, без ощущения времени. Перед глазами мелькали древние поля, руины городов, улицы мегаполисов XX века. Всё спрессовалось в один длинный кадр.

Он увидел, как первая мировая война не начинается – потому что кто-то в 1912-м предотвратил покушение. И вместо рывка в бронетехнику и авиацию человечество застряло в механизации сельского хозяйства.

Он увидел, как в 2020 году не появляется пандемия. И в результате в 2030-х не создаётся новая волна биоинженерии и регенеративной медицины.

Он увидел мир, в котором технологии будущего так и остались идеей на бумаге.

– Выходите, – передала Норра, и голос был удивительно тёплым. – Вы провели на границе допустимого почти шесть секунд. Это уже критично.

Когда Герман очнулся в лаборатории, он был бледен.

– Мы играем не просто с историей, – выдохнул он. – Мы вынимаем кирпичи из основания всей цивилизации.

Ульяна стояла, не двигаясь, глядя на погасший Портал. Она думала о ребёнке, который не стал вирусологом. О лекарствах, которые не были изобретены. О городах, которые не поднялись из пепла.

– Если бы я могла… я бы остановилась прямо сейчас, – тихо сказала она.

Но с потолка вновь опустилась платформа. Это был сигнал: Хронокарта готова. Следующий прыжок – в прошлое.

И никто не мог уже сказать «нет».

Включился интерфейсный модуль, и голографическая проекция ИИ заполнила комнату. Норра теперь выглядела как тонкий женский силуэт в переливающемся спектре цвета – нечто среднее между пламенем и дымом, собранным в человеческую форму.