клубничный компот, а уж за ними взобрался густой черничный кисель. Ко всему этому компото-кисельному раздолью были поданы. 1.Сдобные булочки. 2.Пирожки. 3. Пирожные. 4.Кремовый торт.
– Ну, Григорий, за знакомство. Употребляете? – Указав на графин, поинтересовался
Иван Николаевич.
– Да.
– И правильно! – Обрадовано воскликнул хозяин дома. – Рабочий человек может и должен выпить!
– Папа, но Григорий Ильич не рабочий человек, а научный сотрудник. – Возразила
Тата. – Он работает в моем НИИ.
– Какая разница, где он работает. Главное – работает. Значит человек рабочий. Правильно я говорю, Григорий?
– Правильно!
– Тогда поехали!
Иван Николаевич опрокинул маленькую рюмку в свой огромный рот и принялся за
еду.
Такого зверского аппетита гость никогда прежде не встречал. Иван Николаевич,
комментируя блюда, что походило на урчания голодного зверя, с молниеносной скоростью поглощал в себя и закуски, и борщ, и кашу. Пока Яблонский ковырял еще первую котлету, Иван Николаевич проглотил их уже добрый десяток. Пока гость все еще посматривал на свою невыпитую рюмку, хозяин дома выдул уже весь графин.
– Ну, кажется, что и ничего! – Похлопывая себя по животу, объявил Иван
Николаевич. – Спасибо, мать. Подойди, а то мне трудно встать, я тебе поцелую.
Хозяйка подошла к Ивану Николаевичу, и тот смачно чмокнул ее в красную от беготни щеку.
– Ну, что, Григорий, пока тут женщины буду убираться, пойдем-ка ко мне, брат, в кабинет. Выкурим по сигаре. Наш сотрудник привез мне с Кубы отличные сигары. Ты куришь – то?
Григорий, хотя и не курил, ответил:
– Так, балуюсь.
– Вот тебе на! И я тоже балуюсь – засмеялся хозяин, тяжело поднимаясь со стула. —
Ну, значит пойдем, побалуемся вместе!
Они прошли в рабочий кабинет Ивана Николаевича. Своей простотой он скорее напоминал артель, чем кабинет: на полу валялись лыко и ивовые прутья, стояли плетеные корзины, в тазах лежали куски глины. У одной стены Яблонский увидел гончарный круг, и столярный верстак, а у другой небольшой токарный станок.
– Не удивляйся, Гриша, люблю в свободное время поработать руками. Руки-то зачем человеку нужны? Не онанизмом же заниматься, правильно? – грубовато пошутил
замминистра. – Вот я и работаю, то сплету, то состругаю, то смастерю чего из металла. Ты, так как насчет руками поработать? Можешь чего?
– Могу, почему не мочь. Мы с матерью вдвоем жили, отец от нас ушел, когда я маленький был. Поэтому приходилось все делать самому, и починять, и поправлять. Многое могу…
– Молодец, брат, хвалю! – Воскликнул обрадованный таким ответом хозяин. —
Садись. Отдыхай!
Иван Николаевич указал на деревянный резной стул.
– Сейчас мы с тобой закурим. Посмотрим, что это за сигары такие. Альков раскурил сигару. Сделал затяжку и закашлялся.
– Вот зараза, крепкие! Крепче нашего самосада.
– А сигары и впрямь ничего, а то я слышал, что Кастро их уже загубил. – Выдыхая дым, сказал Яблонский. – Как впрочем, и ром…
– И где ж ты это слышал? – С веселым прищуром глянул на Яблонского Иван Николаевич. – По вражьим голосам, небось! Да ты не тушуйся, Гриш, не тушуйся, я и сам их слушаю. Специально для этого японский приемник купил. Вон видишь, на полке стоит.
Яблонский взглянул на полку. Там и в самом деле стояла «мечта меломана» —
новенький японский музыкальный центр.
– Когда нибудь вместе послушаем. У тебя как с Татой? Жениться, когда думаешь? Гость с недоумением взглянул на Ивана Николаевича и, захлопав ресницами,
