– Он не заразный хоть? – уточнил усач.
– Нет, просто слишком к красному аспекту восприимчив, – решил урядник, отступая. – Похоже на врождённую особенность. Поэтому, наверное, и с порчей работать способен.
Поручик пластунов кивнул.
– Хорошо! Забираю!
– Погодите! – всполошился я. – А как же переаттестация?!
– Забудь! – отмахнулся Чеслав. – Младшему уряднику пластунов сотня в месяц полагается – на двадцатку больше, чем пиковому адепту.
Я шумно выдохнул, проглотил так и вертевшееся на языке крепкое словцо и напомнил:
– Лекарю второго класса в месяц полторы сотни причитается! Патент мой по всем правилам выправлен, не имеете права его в расчёт не принимать!
Как ни странно, никто и не подумал вспылить, меня даже затыкать не стали.
– Платят не за патент, а за работу, – спокойно отметил Чеслав.
– Тогда и не ждите, что стану кого-то от порчи избавлять!
– Не поможешь товарищу? – прищурился поручик пластунов.
– Не стану отбирать кусок хлеба у коллег, – буркнул я. – А то обидятся и снова на дуэль вызовут.
– Непременно вызовут! – рассмеялся Чеслав. – Я бы предпочёл у голодного волкодава кусок мяса из пасти вырвать, чем грош из кармана этих упырей умыкнуть!
Но усатый поручик лишь презрительно фыркнул.
– В лагере и без тебя найдётся кому порчу снять! – заявил он. – А за его пределами делать станешь то, что прикажут. На вылазки будешь ходить лекарем второго класса с оплатой в соответствии с патентом. И не на базаре, не торгуйся! Марш на выход!
Даже не кивнув на прощание Чеславу, он покинул комнату, а дядька-урядник хлопнул меня по спине и благодушно усмехнулся.
– Ты ещё про боевые не забывай! – заметил он, сильной рукой направляя к двери. – Червонец в день – плохо разве? Озолотишься!
Я подхватил свои брошенные на пол пожитки и вышел на высокое крыльцо барака в некоторой даже прострации. На улице дожидалась повозка с установленной на задке картечницей, к которой присоседился пластун, рядом с ним вертел головой по сторонам Огнич.
– Едем! – распорядился поручик и вскочил в седло гнедого жеребца.
Рядовой пластун отпустил поводья и легко перемахнул через борт повозки, урядник последовал за ним, и хоть я давненько уже не занимался акробатикой, но тоже не ударил в грязь лицом. Забрался сам, не стал хвататься за протянутую руку Огнича.
На днище повозки были уложены какие-то ящики, пришлось гнездиться на них. Фургонщик уместился рядом и спросил:
– Так ты к нам?
– Угу, – промычал я, оглядываясь.
Помимо усатого поручика за повозкой поскакали ещё двое верховых. Всадники, как и стрелец у картечницы, были в зачарованных кирасах и пробковых шлемах, а вооружены до зубов оказались так и вовсе решительно все. Надо сказать, такие меры предосторожности меня нисколько не порадовали. Если банальный выезд за пределы лагеря с подобной помпой проходит, что тогда о боевых вылазках говорить?
Вот же вляпался!
Но добрались до расположения Мёртвой пехоты без приключений. На вышках там стояли часовые, а периметр обходили патрули с собаками. Без тайнознатцев в охране тоже не обошлось – уловил нечто сродни стылому ветерку. Ну и мертвечиной тоже пованивало, а лучше ходячего мертвеца на роль дозорного, как мне кажется, только приблудные духи годятся.
После того, как мы миновали караульных на воротах и подъехали к выстроенным чуть наособицу баракам, урядник прямо с повозки позвал:
– Хомут! Принимай бойца!
Никто не откликнулся, тогда Седмень спрыгнул на землю, а когда я повторил его манёвр, распорядился:
