Прокурор обернулся к участковому Кротову:
– Михаил Федорович, ты, кажется, уроженец Серебровки?
– Так точно.
– Ну а что ж молчишь?..
– Я, товарищ Белоносов, к показаниям Хлудневского и Инюшкина существенного добавить не могу. Слухи о таинственно пропавшем председателе Жаркове действительно бытовали в здешних местах, только по молодости лет я не придавал им значения. Вот крупорушку Хоботишкина помню, когда она уже стала колхозной. На этом месте, где сейчас находимся, был дремучий лес, а на той стороне, – Кротов показал на противоположный берег речки, – располагались прекрасные луга. Лошадей в ночное туда выгоняли. Обычно подростки этим занимались. Пригоним, бывало, лошадок. Стреножим, чтобы далеко не разбредались. И коротаем ночь до рассвета у костра: картошку в мундирах печем да увлекательные сказки рассказываем.
– Дорога из Серебровки на луга через лес проходила?
– Так точно. Через угрюмую чащу ездили. В селе едва сумерки наступали, а здесь уже темень ночная все заволакивала. Жутко. Пришпоришь конягу босыми пятками, прижмешься к холке, чтобы за сучья не зацепиться, и – галопом через лес. Березовские парни подтрунивали над нами, серебровцами, страшные байки про разбойников сочиняли…
К прокурору подошел следователь Лимакин. Замявшись, сказал:
– Захоронение очень старое. Стоит ли, Семен Трофимович, писанину начинать?..
– Коль уж мы сюда приехали, протокол осмотра оформи, как положено. После разберемся, что дальше делать.
– Судебно-медицинскую экспертизу назначать?
– Назначь, на всякий случай. Проверим способности медиков. В постановлении кроме общих вопросов, касающихся возраста, пола, роста и так далее, укажи на необходимость установить хотя бы ориентировочно время захоронения и причину смерти. – Прокурор посмотрел на Бирюкова. – Так, Антон Игнатьевич?..
– Так не так, перетакивать не будем, – улыбнулся Бирюков.
– Ты ведь, как и Кротов, тоже местного происхождения?
– Да, из Березовки.
– О таинственно пропавшем председателе колхоза ничего не слышал?
– Нет.
Старик Хлудневский робко кашлянул в кулак:
– Вы, Антон Игнатьевич, порасспрашивайте своего деда Матвея. Матвей Васильевич хорошо знал Афанасия Кирилловича Жаркова. Они, можно сказать, друзьями были.
– Дед еще жив? – спросил Бирюкова прокурор.
– Не только жив, но вроде бы и здоров.
– Сколько ж ему лет?
– Как он сам говорит, одной тютельки до сотни не хватает.
– А с памятью у него как?..
– Память у Матвея Василича – золото! – вклинился в разговор Торчков. – Мы с ним постоянно наблюдаем по телевизеру происходящие события и ведем сурьезные разговоры. Тверёзо дед мыслит, демократию в обществе и безудержную гласность одобряет. Дескать, ничего страшного, кроме пользы, в этом существе дела нет…
– Ваня, не лезь в политику, – ухмыльнулся усатый Инюшкин. – Разговор идет о далеком прошлом.
– Помолчи, Арсюха! Ты в политике, как баран в апельсинах, и других дураками считаешь. Прошлое, будет тебе известно, одним узлом связано с настоящим и будущим. Если хочешь, даже товарищ прокурор подтвердит мою мысль.
Прокурор «подтверждать» не стал. Вздохнув, он обратился к Бирюкову:
– В райцентр с нами поедешь или останешься погостить у родителей?
Антон машинально глянул на часы:
– Завтра суббота. В выходные дни дежурством по райотделу я не связан. Пожалуй, останусь.
– Оставайся. Может, что-то интересное от деда узнаешь. В понедельник встретимся, расскажешь.
