Маленький, почти незаметный.
И там, на столе, вросшем в ржавчину, среди разбитых приборов, он увидел то, что искал.
Журнал.
Реальный, бумажный. Чудом уцелевший.
Кристиан осторожно открыл его.
Страницы были иссушены, желты, как кости стариков. Почерк – резкий, нервный.
«Мы потеряли контроль.
Они не были готовы.
Машина…»
«…не просто изменяет материю. Она изменяет душу.
Психополе, искажённое её сердцем, делает из людей нечто иное.
Мы – виноваты. Мы породили собственную погибель.»
«…если кто-то найдёт это… если кто-то доберётся до Сердца Машины… знай: оно не спасение. Оно – суд.
Суд над всем, что мы называем человечеством.»
Кристиан медленно закрыл журнал.
Он стоял в тишине.
Только ветер пустоты шелестел за спиной.
Машина.
Сердце Машины.
Оно было реальным.
И оно было опасным в способах, которые никто не мог предсказать.
Теперь он знал: его путь не просто дорога к древним тайнам.
Это был путь на край всего.
Путь, где сам воздух дрожит от памяти погибших.
Где каждый шаг скользит по грани безумия.
Где шум пустоты шепчет о судьбе человечества.
Подьем на поверхность занял Кристиану полтора часа.
Кристиан Арк сжал журнал, затянул плащ крепче вокруг плеч и двинулся дальше – туда, где над горизонтом тянулись остовы разрушенных зданий, а между ними ползли тени новых кошмаров.
Путь только начинался.
И Пустота ещё не сказала своего последнего слова.
Дождь начался сразу, как только Кристиан покинул подземелья.
Сначала это был едва заметный моросящий туман, который ложился на кожу холодной паутиной. Затем капли стали тяжёлыми, как свинец. Они барабанили по шлему и плащу, стекали ручьями по стенам разрушенных зданий, забивали трещины в асфальте, превращая улицы в грязные потоки.
Он шёл через город-призрак.
Тени небоскрёбов тянулись в сером мареве, как изломанные кости гиганта. Редкие вывески, полустёртые, покачивались на ветру, издавая скрип, похожий на вздохи умирающего.
Кристиан не знал, сколько прошло времени.
В этом мире исчезли привычные ориентиры.
Не было солнца – только бесконечное, тяжёлое, серое небо.
Не было часов – только биение сердца, отмеряющее шаги.
Его новый плащ пропитывался влагой, но всё ещё держал тепло.
Бластер висел на бедре, заряженный до предела.
Вокруг не было ни души.
Только шорохи дождя и призрачный вой ветра, стонущий где-то в разбитых переулках.
Но Кристиан знал – он не один.
Он чувствовал взгляды.
Скрытые. Терпеливые.
Как если бы сам город наблюдал за ним, затаив дыхание.
Они появились внезапно.
Из тумана вынырнули шестеро.
Одетые в серые балахоны, лица скрыты масками, сделанными из старого металла и пластика. Они двигались молча, как тени, скользя по мокрому асфальту без единого звука.
Кристиан замер, рука легла на рукоятку бластера.
– Спокойно, путник, – произнёс один из них.
Голос был хриплым, как будто его владелец не говорил десятилетиями.
И всё же в этом голосе звучала не угроза. Только тяжесть.
– Мы не враги тебе. Мы Пустые.
Кристиан медленно убрал руку с оружия, но не ослабил настороженность.
– Пустые? – повторил он.
Фигура кивнула.
– Мы – те, кто помнит. Те, кто отказался.
– Отказался от чего?
– От лжи.
И с этими словами они повернулись, жестом приглашая следовать за ними.
Их убежище находилось в развалинах старого театра.
Грандиозное здание с колоннами, теперь обвалившееся, полное трещин и зарослей дикой травы. Внутри, среди сломанных кресел и разбитых люстр, они устроили лагерь.
