Джош посмотрел внимательно на то, как она разувается – снимает танкетки – плетёные – из каких-то простых верёвочек, затем посмотрел на лицо её – застывшее – напряжённое, и галантно сказал:
– Вы знаете, бренди не обещаю, но ирландский виски имеется, причём – превосходного качества.
На кухне – огромной – светлой, с дорогой итальянской техникой, Режина прошла к подоконнику с одиноко стоящей пепельницей, а Джош – из бара – настенного, извлёк драгоценный Midleton – двадцатиоднолетней выдержки, взял стаканы из ариса и спросил:
– Вам со льдом, наверное?
– Как себе, – попросила Режина. – В том, в чём я мало смыслю, я не страдаю взыскательностью.
Джош произнёс: «Понятно», – затем подошёл к холодильнику, насыпал льда по стаканам, после этого вскрыл бутылку, разлил – с завидным изяществом, и тоже прошёл к подоконнику – к окну с вертикальными жалюзи. Режина глотнула Midleton – золотистый и обжигающий, в который раз говоря себе: «Нет, не я сплю. Это – правда. Это всё происходит в действительности», – и сказала:
– Так что там? Рассказывайте. Генри жив. Для меня это главное. Отталкивайтесь от этого.
Джош закурил «Парламент», силясь понять единственное – как Лээст сумел оставить её – бросить её – забеременевшую – безумно в него влюблённую – юную и прекрасную, и поскольку ответа не было, вздохнул и спросил:
– Наблюдатели… Вы когда-нибудь о них слышали?
– Да, – подтвердила Режина. – Доходили какие-то сведения, но мало в чём состоятельные.
– Ну так вот, – сказал Джош, – понимаете… Верона – альтернативщица. Я – тоже альтернативщик. В принципе нас немного, если судить по статистике, и всех нас роднит единственное…
– Что ваши отцы – Наблюдатели?
– Да, – произнёс Маклохлан. – Наши отцы – Наблюдатели. Эртаоны третьего уровня.
– Нет, – возразила Режина, – нет… это всё не сходится. Он был обычным физиком. У него была тётя в Лондоне. Я встретилась с ним на «Гамлете».
Джош выпустил струйку дыма, подумав: «Господи, боже мой… Эртебран – ты скотина… сволочь… Кинуть её с ребёнком и спокойно жить после этого», – затем обратился к виски – теперь уже чуть охлаждённому, и произнёс: – Конечно… в этом вся их особенность… эртаонов третьего уровня. Они среди нас маскируются. Обзаводятся разными родственниками, различными специальностями. Он – то физик, то – химик, видите?
– «Эртаонов»? – спросила Режина.
– Да, – сказал Джош, – присядьте. Вот здесь как раз начинается самое интересное…
* * *
Подъехав к The Gresham Hotel, экдор Эртебран с Вероной прошли через двери – стеклянные – к стойке администраторов, и Лээст, дождавшись возможности, попросил: «Проверьте, пожалуйста. Нет ли среди проживающих Режины Авейро Ледо? Американский паспорт. Тридцати восьми лет от рождения…»
– Да, – вмешалась Верона, – помните, мы останавливались в двадцатых числах июня, а потом почти сразу выписались?
– Помню, – сказал дежурный. – Ваша мать появлялась сегодня, где-то в начале третьего, и попросила комнату, но у нас сейчас всё забронировано. Мы извинились, конечно. Предложили ей бронь с понедельника, но она сказала: «Спасибо», – и сразу ушла после этого.
– Чёрт… – прошептал проректор.
– Куда? – спросила Верона.
– Не в курсе, – сказал дежурный. – Но швейцар вам подскажет, я думаю. Она, когда вышла отсюда, обратилась к нему с расспросами. Она была в чёрных джинсах и в чёрной рубашке на молнии. И ещё саквояж на колёсиках… такой – очень яркий – оранжевый.
