– Нет, тридцать пять на деле. Просто он молодо выглядит.
После ухода подруги Верона, в глубокой задумчивости, присела на край кровати, пытаясь определиться в текущем своём состоянии: «Половина того, что я помню, скорее всего смоделирована. Плюс к этому – три амнезии… три амнезии как минимум. Вопрос – что является истиной? То, что Джон – Эркадор, во-первых. Во-вторых, что я всё ещё девственница… остаётся на это надеяться… В-третьих, мои способности стремительно прогрессируют. В-четвёртых, папа не умер. В-пятых, рэана Элиза почему-то меня недолюбливает. В-шестых, я скучаю по Лаарту. И, в-седьмых, я хочу увидеть его. Принимает ли он анальгетики и противоэпилептические?»
Лаарт в эти минуты всё ещё спал в своём номере, после бессонной ночи, проведённой в обществе Моники. Приблизительно в пять он расстался с ней – долгим тёплым объятием, взъерошил ей медные волосы и поцеловал её в губы – не самым серьёзным образом, но достаточным, чтобы вызвать внутреннюю реакцию. Моника задрожала, а Лаарт сказал: «Увидимся!» – и вернулся к себе – довольный, разбудив перед этим Кридарта и посвятив в ситуацию. Сам Кридарт, узнав от начальника, что тот намерен продолжить отношения с альтернативщицей, подумал: «Он что, рехнулся? Он хочет кератомии в качестве искупления?» – и до того расстроился, что не смог уснуть после этого.
* * *
На завтрак были оладьи – со сметаной или с вареньем – в зависимости от выбора. Верона, выбрав варенье, чем порадовала шеф-повара, что варил его самолично, съела оладий десять, чем опять-таки, в свою очередь, порадовала проректора, вернувшегося из Дублина минут за двадцать до завтрака. Сразу же после завтрака она пообщалась с Лиргертом, который проинформировал, что уже получил разрешение провести с ней одно занятие. «Тогда в пять?» – предложила Верона. Главный хакер ответил согласием.
Уроки прошли спокойно, исключая урок диагностики – третий по расписанию. Марсо, носившийся с планом составить письмо Дизервену, чтобы избавиться разом и от экдора проректора, и от главы отделения, манкирующего обязанностями, водрузил на парту Вероны пластиковую коробку, закрытую плотным образом, но с десятком маленьких дырочек, и заявил:
– Пожалуйста! Проверим ваши способности! Определите, кто там, и затем продиагностируйте!
Услышав такое «задание», пятый курс пришёл в возмущение. Староста встал на защиту:
– Экдор, вы опять начинаете злоупотреблять положением в угоду своим амбициям!
– Пять баллов, – сказал профессор, – и вам, ардор Лазариди, и всем остальным, кто оспаривает передовую методику, лично мной разработанную и более чем прогрессивную! – затем, повернувшись к Вероне, он ехидно спросил: – Сдаётесь? Не способны пока настроиться? Ну да, это вам не крыса! Не желаете ли подсказочку?!
– Нет, – усмехнулась Верона, – я обойдусь без «подсказочек». А вам, за такую «методику», придётся скоро расстаться не только с самой Академией, но с Арвеартом в целом. Это я вам гарантирую. Что касается вашего ящика, там – Большеглазый полоз. Возраст – два года три месяца. Болезни – декальцинация, нарушения функций печени, обмена веществ и так далее. Патологии необратимые. Змея находится при смерти. И это – на вашей совести.
Студенты переглянулись. Напряжение в классе усилилось. Марсо промокнул свою лысину.
– Скотина, – сказал Лазариди.
Марсо, до этого бледный, стал наливаться желчью. Глаза его снова выпучились. Он ослабил узел у галстука и прошипел: «Сто баллов и выйдите вон отсюда. Вы больше не обучаетесь здесь».
