– Завтра мы должны быть на приёме. Надень что-нибудь строгое. Ты недавно купила себе черное платье с разрезом на спине. Вот его ты и наденешь.
– Может быть, ты еще скажешь, в каком нижнем белье мне завтра быть. А может мне его вообще не надевать, милый? – последнее слово было сказано так язвительно, что казалось, было пропитано ядом; вот-вот капнет на персидский ковер.
– Эти подробности меня не волнуют. Пожалуйста, оторвись от глупого журнала и ответь, ты слышала, о чем я попросил?
– Кстати, дорогой, ты в курсе, что дважды бриллиантовые побрякушки я не надеваю. Перед камерами я должна выглядеть идеально. Поэтому будь добр…
– Можешь не продолжать. Купи новое колье и надень черное платье. Это все.
– Зачем ты сохраняешь этот брак, не понимаю, – больше всего она боялась лишиться своего положения.
– Я в ванную и спать. Сегодня я лягу в комнате для гостей. Доброй ночи. И, пожалуйста, больше не пей сегодня.
– Подожди, я не договорила. Я действительно не понимаю, зачем ты держишься за этот брак. Если ты разведешься, ты станешь непопулярным политиком, да? Тебе закроются двери, как вы это называете в «большую политику»? Карьерист и эгоист! Видеть тебя больше не могу! – она кричала громко, но он закрыл дверь и пустил в ванной воду.
Все это он слышал много раз, не было смысла отвечать на то, что десяток раз было сказано и обговорено. То, что раньше больно ранило, сейчас доставляло лишь малый дискомфорт. Этот как рана, которая не зарубцевалась полностью, на которую наложили несколько швов и сверху заклеили толстым слоем пластыря. Тема личной жизни была для него предельно понятной и потому закрытой.
* * *
Чем ближе подходила Ашната к общежитию, тем тяжелее чувствовался в горле ком. Достав из сумки бутылку с водой, она немного попила и пошла более решительным шагом. Заходя в ворота, она увидела свет в своей комнате. «Значит Анна уже дома», – подумала она и села на скамеечку во дворе. Сад Дома Студента был зеленым: множество высаженных цветов, сочная подстриженная трава, высокие тополя, молодые дубы и несколько лиственниц. Жаркой весной и в начале лета студенты любили готовиться к сессии, сидя, а то и лежа в саду каждый старался впитать как можно больше знаний. Уютно расположившись с конспектами в руках: кто-то облепливал скамейки, а кто-то располагался прямо на траве. Расстелив на землю полотенца и покрывала, студенты готовились к предстоящей сессии. Преподаватели шутили, говоря, что перед экзаменами студенты похожи на трудолюбивых муравьёв, выходящих на солнце погрызть гранит наук. И никто не задавался вопросом, что ни одно животное, известное науке, не может разгрызть гранит, не говоря о крохотных муравьишках. Но, если эта шутка всех забавляла, значит, от неё был какой-то толк. Зимой же каждый сидел в своей норке, завернувшись в теплые свитера и шерстяные штаны. Гоняя горячие чаи, каждый тихонько шебуршал страницами под сладкие зевки друг друга.
Ашната не хотела заходить без стука. Почему-то ей казалось, что сейчас лучше постучать, прежде чем войти. На стук Анна открыла дверь и вопросительно посмотрела на подругу.
– Зачем ты стучишь? – удивление не уходило с её лица.
Вытащив из сумки бутылку воды и пакет с соком, Ашната села на кровать и замолчала.
– Не мешает телевизор? – Анна с перевязанным полотенцем на голове ходила по комнате, раскладывая новые вещи.
– С легким паром, – монотонно сказала Ашната, смотря в пол. В руках она теребила брелок с ключами.
