- Госпожа, вы почему сидите отдыхаете? Ручки сложили.
Я испуганно покосилась на письмо в моих руках. А ведь и правда, Стефка его не видит! Ручки-то увидела, а конверт с письмом нет.
- Спину что-то заломило, - сказала первое, что пришло в голову.
- Хорошо, посидите. А-то там надо готовить, тарелки расставлять, наша госпожа Фиона такой богатый стол наметила, чтоб гостей удивить, пошла я, - сообщила она и убежала. А я уставилась на кулон и лист бумаги у меня в руках. Колдовство какое-то! Натуральное колдовство!
Ближе к вечеру, я закончила перебирать «свое приданное». За мной пришла Фиона и отвела в комнату.
- Готовься, скоро приедет господин Абилар и остальные приглашенные. Сейчас пришлю тебе Стефку, а то ты, пожалуй, нарядишься как торговка.
Не сказать, чтобы обидно стало, но задело. Я пожала плечами и, как приказали, отправилась в ванную. А после села перед зеркалом, отдавшись в руки служанки.
Стефка знала дело. Волосы уложила мягкими волнами, добавила макияж – естественный, неброский, переодела в новое платье, и делала всё аккуратно, заботливо, словно я фарфоровая. Видно, что мадам Фиона приучила ее к высоким требованиям обслуги. Я уставилась на себя в зеркало и замерла. Хороша. Очень хороша, просто красавица.
В своей настоящей жизни никогда не была такой яркой и привлекательной, поэтому в свои тридцать семь лет оставалась одинокой. Работа – дом – работа. Был в моей жизни случай замужества, да и сплыл. В смысле, муж сплыл – уплыл на другие берега. Ушел, одним словом. Говорил, что я слишком увлекаюсь работой. Может быть так и есть, я не в обиде. Просто любви не было.
- Нас ждут, госпожа, - сказала Стефка, сама любуясь на отражение в зеркале. Значит, хозяйка похвалит.
- Идем, - негромко отозвалась я. А у самой ножки-то задрожали. Боялась я этой встречи с ненавистным женихом. С другой стороны, свидание с ним подвигнет мою голову на неординарное решение. От испуга и придумаю что-нибудь, как сбежать и не попасться.
В гостиной уже находились гости. Я спустилась по лестнице и Фиона радостно всплеснула руками.
- Мари, девочка моя, как тебе идет персиковый оттенок зарханского шелка.
Надо понимать, что зарханский шелк – дорогое удовольствие, и ей, как заботливой опекунше, необходимо объявить на весь мир – какая она заботливая и щедрая в отношении падчерицы.
Я быстро обвела гостей глазами, и вдруг словно уткнулась в стену, встретившись глазами с немолодым, но еще крепким мужчиной. Он был довольно высок и лысым, хотя, приятным на лицо. Если бы не глаза и плотно сжатые губы. Глаза – холодное дно Ледовитого океана, окатившего меня от макушки до пят, а губы – усмешка Джокера, за которой скрывается фиаско всей моей жизни.
Меня, взрослую женщину, повидавшую и немало пережившую, реально затрясло. От страха и отвращения. С трудом сдержав себя, чтобы не выдать чувств, я потупила взгляд.
- Мари, ты ведь до сих пор не познакомилась с господином Абиларом. Детка, подойди ближе, - засуетилась мачеха, схватив меня за локоть и больно сдавив его. – Господин Абилар, разрешите представить вам мою падчерицу, Мари Кастри.
- Хороша, - раздалось со стороны. Восклицание неизвестной пожилой дамы, приблизившейся ко мне, только добавило горечи. Да, хороша, но какая разница! Курице, которую отправляют на убой, нет дела до красивых перьев, в которых она прожила свою недолгую жизнь… Маша, не будь курицей! Думай, Маша, думай!
