ГЛАВА 35. Подарок на свадьбу
Свет в кабинете был мягким, приглушённым, словно день сам стыдился за свою яркость. Тяжёлые портьеры приглушали солнечный свет, а на столе перед Лирхт лежали неразобранные документы. Паулин стояла напротив, не двигаясь, скрестив руки на груди, будто собиралась с духом.
– Я хотела попросить кое-что, – начала она.
Лирхт не оторвал взгляда от бумаг:
– Уже поздно отказываться от платья. Его шили под заказ.
– Это не о платье. – Паулин вздохнула, делая шаг ближе. – Это о Люси. Моя сестра. Я хочу… Я хочу, чтобы вы её вернули. Если она у вас. Если всё это время она была у вас.
Тишина затянулась. Лирхт медленно поднял взгляд. Его лицо было всё тем же: собранным, непроницаемым. Но глаза сузились. – Ты просишь вернуть тебе Люси? Как подарок?
– Да. – Она смотрела прямо. – Я не прошу войну. Я не прошу отменить всё. Просто…
если она здесь, если она в живых, если вы знаете, где она – я хочу, чтобы она вернулась домой. В Ленц. В семью.
– Ты уверена, что это то, чего ты хочешь? – произнёс он тихо.
– Я не могу выйти за тебя, зная, что моя сестра пропала, и никто даже не попытался её вернуть. Ты говоришь, что теперь я часть Альвескардов. Тогда докажи это. Верни мне Люси.
Лирхт откинулся на спинку кресла. Его губы чуть скривились в насмешке, но в глазах вспыхнуло что-то другое – раздражение, словно она коснулась чего-то, что не должна была трогать.
– Если бы я знал, что женитьба так обострит в тебе сентиментальность, я бы подождал ещё пару лет.
– А если бы я знала, что тебе настолько плевать на людей, которых я люблю, я бы не ждала вообще, – парировала она.
Они замолчали. Нити напряжения натянулись между ними. И всё же – он встал. Медленно, с ленивой угрозой.
– Хорошо. Я проверю. Но если ты думаешь, что я по первому слову отпускаю тех, кого держу – ты плохо меня знаешь.
Паулин не ответила. Только посмотрела прямо в глаза. И в этот момент – впервые за долгое время – Лирхт отвёл взгляд первым.
ГЛАВА 36. Пепел между пальцев
Комната была тиха, как забытая гробница. Бархатные портьеры глушили звуки, свечи дрожали в бронзовых канделябрах, отбрасывая на стены колеблющиеся тени. Всё вокруг Паулин будто принадлежало чужой жизни – подушки, запах мирры, зеркала, вылезающие из золочёных рам, словно пытались поймать её и воссоздать прежнюю. Но отражение не поддавалось.
На коленях лежал свиток – пергамент серой бумаги, без гербов, печатей и излишеств. Только строчка, вырезанная, как лезвием:
«Если ты всё ещё помнишь, кто ты – не приходи на свадьбу.»
Рукопись Шион была неизменна: резкая, будто диктовала из недоверия.
Паулин перечитывала слова вновь и вновь, как приговор и как надежду одновременно. Её пальцы сжимали свиток так, будто от силы хватки зависело, выдержит ли она ночь. Но кто я теперь?
– Ты умеешь молчать, как будто в этом есть спасение, – раздалось из полумрака.
Он стоял в дверях. Лирхт. Его силуэт был вырезан из темноты, чёткий, спокойный – как ответ, который никто не просил.
Паулин не обернулась. Только закрыла глаза.
– Ты боялся, что я уйду? – тихо.
– Нет, – произнёс он, медленно приближаясь. – Я боялся, что останешься – не потому что хочешь, а потому что уже слишком устала делать выбор.
Он сел напротив, между ними осел немой, тяжёлый воздух – будто пространство тоже не решалось говорить.
– Я помню, – сказала она. – Помню, как быть Ленц. Как стоять на балконе в утреннем свете, когда дыхание ещё не успело стать страхом. Как смеяться с Люси, не зная, что за нами следят. Я помню, как она исчезла, пока я пряталась от самой себя.
