В трех соснах. Мы напрасно ждали
И стылых лилий обрывали
Ресницы на пустом пруду.
И ничего не нагадали…
Соня боялась шелохнуться или глубже вздохнуть, чтобы не разрушить возникшего вокруг нее и в ней самой. Но тут пробка с шумом выскочила, и все разом вспенилось, вскипело, взбурлило, зазвенели бокалы, которые услужливо принес официант, в общий хор влились гитарные переборы, – и все это каким-то чудом звучало не как нелепая какофония в разгар летнего дня, а складывалось в новую, неожиданную для Сони восторженную мелодию. Сама не заметив, как это произошло, она впала в пьянящее состояние эйфории, и дело было вовсе не в шампанском с жары, а в том неподвластном объяснению сумасшедшем обаянии, которое распространялось от этого юного, по ее меркам, человека. В том, как Денис улыбался, будто вовлекая в опасную и увлекательную игру, в том, как он пил вино, по-гусарски отставив локоть и дунув «Серко в морду», в том, как он, мягко отступая, потянул Соню за собой, а потом вдруг так прижал, что у нее враз ослабели ноги, – проявлялась природная магия его тела, сквозь силу которого предстояло пробиться к душе. Они танцевали среди бела дня одни в безлюдном зале, свободные от чьего-либо внимания – Андрей пристально разглядывал что-то за окном, а гитарист, прикрыв веки, погрузился в свою музыку, чуть слышно подпевая слабым голосом. Соня слегка отклонилась и сказала:
– Если б я увидела такую картинку со стороны, то решила бы, что два пьяных чудика совсем потеряли над собой контроль.
Неправильные треугольники его глаз насмешливо сузились:
– А мы разве не потеряли над собой контроль?
– Не думаю, чтоб я была на это способна, – откровенно призналась она.
– Ты себя плохо знаешь. Хотя бы раз в жизни это случается с каждым.
– Это касается слабовольных людей. Я немало потрудилась, закаляя свою волю.
Денис шарахнулся:
– Как страшно! Я сейчас заплачу.
– Неужели тебя пугают сильные люди?
– Еще как! Все несчастья в мире от сильных людей.
– Спорная философия. Неужели лучше быть слабым и опуститься, как твоя Аннушка?
Теперь отстранился он.
– С чего ты взяла, что Аннушка опустилась? Она – талантливый человек. Мне до нее расти и расти.
– Но мне показалось, что животные предпочитают общаться с тобой.
– Я не про животных. Тебе не понравились ее стихи?
– Это она написала?
– Она. Я помню наизусть все ее стихи. Я заполняю ими собственную бездарность.
Помедлив, Соня все же спросила:
– А вдруг ты просто не знаешь о каком-нибудь своем скрытом таланте?
– Если бы, – вздохнул Денис. – Но у меня нет и скрытых талантов. Так противно ощущать себя посредственностью.
– Ты – необычный человек. Мужчинам более свойственно при первом знакомстве распускать хвост, а ты пытаешься сровнять себя с землей.
Денис вдруг запротестовал:
– Ну уж нет! Во мне много замечательного, ты еще убедишься. Но самое главное – со мной приятно танцевать.
Он нахально улыбнулся и безо всякого перехода опустился на колени, умоляюще подняв к ней лицо. Гитара затихла, хотя Денис не подавал никаких знаков. «Спасибо», – шепнул он, и впервые за этот день Соня сделала то, чего ей действительно хотелось – боязливо провела рукой по его гладким волосам и теплой щеке.
Денис поднялся и, глядя на нее исподлобья, произнес тоном гипнотизера:
– Сегодня я буду сниться тебе всю ночь. Хочешь ты того или нет.
И он действительно ей приснился…
А утро взорвалось восторгом. Он был алого цвета и пах влажной свежестью. Вслед за букетом вплыло восторженное лицо матери, с почтительной осторожностью державшей розы за длинные стебли. С замиранием в голосе она произнесла:
