– Как давно я тебя не видела, – своим певучим и приятным голосом пропела она. – Как давно! Какой ты стал статный и красивый! Прямо не верится… А помнишь, как я порой поглаживала тебя по голове?
– Помню, – смущенно ответил я, – только не знаю, для чего вы это делали.
В моем голосе отчетливо прозвучало холодное недоумение. Она на секунду замолчала. Её глаза наполнились влагой, а потом она, не стесняясь этой влаги, продолжила:
– Ты был похож на моего Володеньку. Володенька-то мой утонул ещё ребенком. А ты на него был похож…
Она зашмыгала носом.
– Ты очень на него похож даже сейчас. Я гляжу на тебя и представляю, каким бы мог стать мой сын, если бы остался жив… Дай бог тебе всего самого хорошего, дорогой мой. Извини меня, если я сделала что-то не так. Извини.
И она поплыла от меня своей мягкой беззвучной походкой. Я растерянно посмотрел ей вслед, и впервые в жизни мне стало стыдно. Только не понятно от чего.
Через несколько дней мне позвонила Ольга:
– Ну что ты решил?
– О чем ты? – переспросил я.
– О стихах. Ты не пробовал написать что-нибудь ещё?
– Нет.
– Ну и дурак! Ду – рак, – произнесла она по слогам.
В трубке раздались отрывистые гудки. Она выключила телефон. Я вернулся домой и вдруг понял, что у меня в жизни нет ничего своего. Я живу в казенной квартире, повторяю чужие мысли, делаю неприятную работу, разговариваю с пьяными людьми. Ем, сплю, пишу отчет о производственной практике – и больше ничего. И тут впервые у меня промелькнула крамольная мысль: «А что если Ольга права»? Может быть, пора вспомнить о призвании, о том, что отличает меня от других… А что если во мне действительно дремлет некий дар?
В тот же вечер, сидя перед большим окном в осенний сад, я написал:
Над холмами, возникшими из пустоты,
Здесь всегда возвышаются елей кресты.
И повсюду кристальная снежная пыль.
Здесь сугробы годов утрамбованы в быль.
Здесь мольбы затихают под толщею льда,
И словесная льётся с экранов вода.
Уплывают кораблики под мосты
И на мачтах покачиваются кресты.
Птицы вороны здесь на закате парят,
От деревьев прочерчивая диагональ,
Словно речку подпитывает мистраль,
И не мерзнет она много лет подряд.
Заплутав в холмах, как мужик хмельной,
Ищет речка к заводи путь прямой,
Но не встретишь в России прямых путей,
Снег в России обманчив как мавзолей,
Где хранится тот, чей священный прах,
Нам оставил родину всю в крестах…
Ты не умер ещё, но уже воскрес,
И в подарок тебе – на пригорке крест.
По электронной почте я отправил это стихотворение Ольге. Она написала мне восторженный отзыв, назвала меня гением, и закончила письмо такими словами: «Если сейчас ты не займешься стихами всерьёз, я перестану тебя уважать». Это меня воодушевило. Я написал ещё несколько стихотворений и вдруг понял, что выдохся. У меня нет больше ни хороших тем, ни желания продолжать это странное занятие.
Новый друг Ольги, как я и ожидал, напечатал эти мои стихи в модном молодежном журнале под свои именем. Меня удивил его новый псевдоним. Под стихотворением стояло имя Венедикт Заречный. Немного позднее Ольга пояснила, что потом, когда все привыкнут к этому звучному имени и занесут его в скрижали, можно будет представить миру настоящего автора стихов – то есть меня, Андрея Арматурова. А пока мне нужно творить. Даже если я не хочу. Даже если у меня нет больше сил.
Я спросил её:
– Почему мои стихи напечатаны под чужим псевдонимом?
– Это твой псевдоним, – заверила меня Ольга.
