Автопортрет. Стихотворения. 1958–2011 - страница 7

Как хрупко все!.. А в доме жарко,

и хоть апрель еще далек —

блеснуло с ворса слезкой жалкой

и расставаньем с мокрых щек.

«Я брал ее за тонкие запястья…»

Я брал ее за тонкие запястья,

их совершенно просто целовал.

Я этого никак не называл,

а в книгах – почитается за счастье,

и там еще об этом говорится:

все в первый раз – потом не повторится!

И на заре меня попутал бес.

В неповторимость счастья не поверив,

захлопнув книгу, распахнул я двери —

ну, что ж, проверим правоту небес:

все в первый раз – потом не повторится!

Не довелось мне к ней же воротиться,

дверей знакомых вновь не открывал.

Я осознал, что повторимость – счастье,

когда ее за тонкие запястья,

случалось, брал и просто целовал…

«О, сколько нежности ты губишь…»

О, сколько нежности ты губишь

в моих губах, в руках моих,

когда твой голос, глух и тих,

мне говорит, кого ты любишь.

Как будто рядом, а глазами

ты вся в качании берез,

тогда печаль твоя слезами

за горло и меня берет.

И нам обоим нужен выход,

и соблазнительно горька

твоя рассеянная прихоть —

к моим губам твоя рука.

Новосибирск. 1962–1965

Джамбул. 1963

Горесть снега

Памяти Милы

«Ты встанешь – ветру окна отворить…»

Ты встанешь – ветру окна отворить;

увижу, как заутренние дали

глазам твоим освобожденье дали,

и стану говорить,

что нелюбовь честней полулюбви…

Ты, глядя на закатную зарю,

где выгорают облака-скитальцы,

мучительно заламываешь пальцы,

и вот я говорю:

– Несчастней нелюбви полулюбовь!..

«Глубокое дыханье колыхает…»

Глубокое дыханье колыхает

июльский сад,

он кроной ритмы сонные вдыхает,

и листья, чуть взлетая,

шелестят,

и мотыльки к дыханию летят,

возносятся, в открытых окнах тая,

дыханием слепой ночник обвит.

Спит женщина в объятии любви.

«Ликует птаха и полощет в горле…»

Ликует птаха и полощет в горле

отраду лета – где-то здесь, в кустах.

Сбегаешь ты на берег с крутогорья,

и осыпается песок в следах.

Вот все примрет – едва лишь платья складкам

упасть у ног, лишь тронуть ветвь руке —

над долгим "и" испуг вспорхнет "и" кратким!

А я божок приречный в лозняке.

«Ты повторения не требуй…»

Ты повторения не требуй,

не переспрашивай, люблю ли.

Сомненье притаилось слепо

и слухом чутким караулит.

Лишь тот, кто чувства не питает,

пустое ищет уверенье.

Тогда прозренье опадает

и прорастает подозренье.

«Луну метелью замело —…»

Луну метелью замело —

и нет предмета волчьих песен,

покой округе обеспечен.

Пространство прежнее ушло

в себя, и здесь мне не ко сну,

лишь без тебя здесь нету света,

и что мне до того предмета —

метелью замело луну.

«Ночи зимние…»

Ночи зимние.

Звезды сквозные.

Бесконечные острия.

Не оплачут печали ночные

ни метелица, ни плачея.

Мир живой и ушедший восходят

с двух сторон их внимающих глаз.

И обменится жар мой на холод

твой в мирах, совмещающих нас.

Свечи теплятся здесь, а напротив —

два печальных, два тонких плеча,

неразумною мыслью о плоти

ослепляя и горяча.

«Ночник лучится в потолок…»

Ночник лучится в потолок,

чернеется окна страница,

и, словно мысль моя, кружится

полуослепший мотылек.

– Моей бессонницы наперсник,

с какой ты прилетел звезды,

больного образа соперник,

его затмить стремишься ты,

но с наступлением рассвета,

вонзившись, затрепещет нож,

и ты в нездешнем мире где-то

прообраз образа найдешь…

А день и вовсе недалек,

и солнце тянет луч, раздобрясь.

Передо мной все тот же образ —

Назад Вперед

Автопортрет. Стихотворения. 1958–2011 - страница 7

Похожие книги