Мышь, поселившаяся в Неронове, нещадно скребла душу, прогрызая норку. Но куда?
Пропели Неронову: «Постригается раб Божий», – и отрекся он от прежнего, от суетного человека Ивана и предстал перед Богом и людьми чернецом Григорием.
Отдали его под начало старцу Феофану. Тот и глаз не поднял на инока.
– Поди, – сказал, – за озеро. Принеси со жнивы колосок.
Удивился Григорий, но пошел, куда послали. Мороз стоял рождественский, деревья орехи щелкали. С поля, открытого всем ветрам, снег сдуло, и, сыскивая негнущимися пальцами колосок, Григорий думал о бедном крестьянине: наголодуется хозяин, владея таким полем. Большой снег – большой хлеб.
Принес Григорий колосок, а у Феофана новая прихоть:
– Поди в город, попроси, ради Христа, пряничка.
Пошел с рукой стоять. Лавка с пряниками на бугре.
Мужики с возами лошадей в гору стегают, хоть глаза закрывай. И закрыл. Тут-то и положили ему денежку, за слепца приняв.
Купил пряник, принес Феофану, тот и говорит:
– Поищи у меня вошек в голове. Всю макушку сожрали.
Поискал Григорий вошек. Голова у старца розовая, чистехонькая…
– Добрые у тебя руки, – улыбнулся Феофан. – Добрым будешь монахом. Не возроптал на меня, старого, руки твои и те не осерчали.
Поцеловал нового брата во Христе и приступил к нему омыть ноги смирения ради, и сказал ему инок Григорий:
– Отложи сие дело, старец Феофан. Невелика беда – грязь на теле, дозволь душу измаранную от грехов отскрести.
Поведал о себе без утайки. И уж наутро не сыскали в монастыре ни Григория, ни Феофана.
Свет на все четыре стороны – бел. Однако кто поставлен ведать души людские, тот ведает. Не скоро, не прямыми путями, но дошло до Никона – супротивник его неистовый Ванька Неронов обретается в Вологодчине, в Спасо-Ломовской Игнатьевой пустыни.
11
Дьяк Тайных дел Томила Перфильев читал записи, сделанные тайным обычаем со слов цесарского посла дона Аллегрети де Аллегретиса. Одно сказано на приеме у царского наместника князя Куракина, другое на базаре – купчишке, третье в бане – банному мужику.
Алексей Михайлович внимал, кушая яблочко.
– Бери! – кивнул дьяку на корзину с яблоками, когда тот кончил чтение.
Яблоки все щекастые, румяные. Томила взял которое поменьше, позеленее. У царя на душе потеплело: лучшее – господину, воистину преданный, пригодный для тайного дела человек.
– Что о речах-то этих скажешь? – спросил Алексей Михайлович, не поднимая век – иные умники ответ в глазах читают.
Томила сглотнул кусочек яблока, отер сок с бороды.
– Посол царя прелюбезный. Из кожи лезет, чтоб понравиться тебе.
– Ну а худо ли это?
– Не худо, государь, да вот боярин Василий Васильевич Бутурлин иное пишет.
Бутурлин прислал запись речей генерального писаря Выговского: польские города и воеводства, дружно признавшие протекторат шведов, ныне отложились от Карла X. В польские короли рвется трансильванский князь Ракоци, обещает полякам разгромить шведов, а у русского царя отвоевать Украину. Ему-де помогут в том турки, татары, валахи, мультяне. Любо тебе, государь, писать в титуле: Великая, Малая, Белая, – так думай, с кем быть и на кого военную грозу вздымать…
С хрустом, серчая, сгрыз еще одно яблоко.
– Скажи мне, Томила, про кесаря Фердинанда. Все, что ведомо, скажи.
Томила вздохнул, поклонился:
– На престол Фердинанд Третий венчался в 1637 году. До того был главнокомандующим имперскими войсками. В главнокомандующие избран после смерти Валленштейна. За Яна Казимира хлопочет из родства, по матери они двоюродные братья.
