Сквозь затянутое облаками небо, неожиданно блеснуло солнце, и его тонкий луч, словно перст Предвечного, осветил молящегося в водах Йардена омываемого. И внутри этого луча, плавно спускалось что-то полупрозрачное. Больше всего походившее на голубя, сотканного из разогретого, колеблющегося густого воздуха и белёсой дымки утреннего тумана. Чем ниже опускался голубь, тем прозрачнее он становился. И наконец, над самой головой иудея, он полностью растворился в воздухе.
Пустынник, с округлившимися от трепета глазами, отступил на шаг, и обернувшись, хотел увидеть зачарованно смотрящих на это чудо детей Исраэйля, но увидел только тихо гомонящую толпу народа, обсуждающую свои дела и прошедшую недавно проповедь. По направлению к городу уже медленно потянулись первые ручейки людей. В их числе он заметил и недавних своих оппонентов, фарисеев и соферим, а так же удаляющиеся повозки мытаря, в сопровождении конвоя солдат. Но никто из пришедших сегодня к Йардену, не заметил чуда, не воспринял произошедшего как дОлжно. Он вновь обернулся к омываемому иудею с немым вопросом в своих глазах. Как? Как они этого могут не видеть, не чувствовать, не осознавать?
– Ещё не время. Урожай только поспевает, – улыбнулся ему иудей. – Мой путь только начинается. Дух Отца моего влечёт меня. Мне пора идти.
– Если бы я только мог… – начал было пустынник.
– Нет, – с грустью в глазах покачал головой иудей. – Вспомни светоликого Моше, стоящего на хребте Аварим, но даже не дерзнувшего ступить в Землю Обетованную. Что Отец Небесный заповедал нам, то и надобно исполнить.
У отшельника на глазах непроизвольно навернулись слёзы. Он всей душой хотел последовать за этим необычным человеком, но не смел перечить Духу Элохим, воззвавшего его из пустыни. А тем временем, этот необыкновенный иудей, на которого так и не обратили своего внимания люди, пройдя сквозь уже редеющую толпу, направился на запад от Йарденской долины. В сторону иссушённой, выжженной солнцем пустыни.
Перикопа 2
Противостояние
Через каменисто-песчаный кряж, медленной, тяжёлой походкой переходил человек. Если бы ни его кизиловый посох, то он непременно давно бы упал. Но идти было нужно. Близился рассвет.
Звёзды, до этого такие яркие и настолько близкие, что казалось бы, взберись на следующую вершину, на следующий уступ, и ты непременно коснёшься рукой небесного полога. Ощутишь его приятную бархатистость, проведя подушечками пальцев по шляпкам миллионов серебристых гвоздиков, на которых небрежно был наброшен тончайший, шёлковый шарф млечного пути, стали терять свой призрачный блеск.
А восток уже заметно сменил свои чёрные одеяния, на пока ещё тёмно-синюю мантию. Но и этот наряд продержится недолго. Его сменит ослепительно разлившееся голубизна небосвода, и на свой престол взойдёт палящее светило. Своим гневным взором, оно уже выжгло обширнейшую равнину, тянущуюся на многие поприща вокруг. Недаром же пророк Моше (Моисей) назвал это место великой и страшной пустыней. А Йирмейа (Иеремия) подтвердил, назвав её пустой и необитаемой, землёй сени смертной.
Пустыня. Это тишина, безлюдье, необъятные просторы, ослепительное солнце и иссушающий ветер. Вокруг простираются величественные красные горы, к вечеру превращающиеся в раскалённое, блестящее в заходящих лучах золото. Ажурные узоры скал завораживают, а зелёные, влажные оазисы зонтичных акаций, притягивают. Песок и мелкий булыжник всячески препятствуют движению, а раскалённый ветер подталкивает, бросаясь мелкой пылью. Пустыня живёт, пустыня дышит, пустыня замирает, пустыня ждёт. Здесь царит вечность.
