Дёма встала, разложила кресло, чтобы Василисе было удобнее прилечь, и вернулась обратно к Кощею. Дед, хоть и вредный, но какой-то родной и Силой от него веет — чистой, спокойной. Дёма научилась её различать, именно Сила текла по стенам пещеры, а её персональная двухголосая шизофрения этой силой буквально питалась. Конечно, не из Кощея, только из тех стен, но рядом с насыщенными объектами находиться было приятно.
Заря тоже был «насыщенным», но к нему Дёма не лезла — вместе с Силой от него несло целым ворохом смешанных, утомляющих Дёму, эмоций. И хоть Силы в Заре больше, чем в отце, у старшего Кощея имелась ещё и корона, которая эту Силу концентрировала и приумножала, а потому Дёма не собиралась менять старшего на младшего.
— Чего ты на меня так смотришь? — скривился Заря.
— А ты на меня чего так смотришь? — Дёма вскинула брови, словно говоря: «Ну, и что ты теперь скажешь?»
Заря сгримасничал, передразнивая, и отвернулся к стене.
Дёма громко хмыкнула. Кажется, не было ещё случая, чтобы их разговоры проходили как-то иначе, но это очень весело, и, кажется, не обижает ни её, ни Зарю.
8. Сказ восьмой. Где празднички — ватажнички
— Спать ты гора-азда.
— Отстал бы ты.
— Вот и отстану!
Проснулась.
Кот лежит рядом, смотрит зелёным глазом. Вот же крыса волосатая. Будто бы специально меня бесит — появляется только тогда, когда я дремлю, выдаёт одну фразу и будит. А то, что будит — это я не сомневаюсь, иначе бы я ещё спала и спала.
Привстала. Алек что-то листал в планшете, сидя за барной стойкой. Почему не в кабинете — непонятно.
— Проснулась?
— Он опять меня во сне доставал.
— Мр-мяу! — возмутился Кот.
— Ты меня и одной фразой достать можешь. Нет бы по делу беспокоить! Ничего путного ещё не сказал.
— Не ругай его, — встал на защиту Алек. Ужас, рано или поздно они оба ополчатся против меня — сто процентов. У них белобрысое комьюнити. Осуждаю!
— Который час? — потёрла глаза. Блин, надеюсь платье не помялось…
— Скоро выходим.
— А я заспанная и с поплывшим лицом.
— Ты чудесная.
Глянула на Алека. Он, оторвав взгляд от планшета, — на меня. Улыбнулся.
— Врун.
— Сама ты врун, — вернулся к работе, но не умолк, хотя стоило, — ты очень милая, когда просыпаешься — румяная, глаза блестят.
Не стала его слушать, ушла в ванную. Румяная, ага.
Что он за человек вообще?
Румянец и правда имелся, но не сонный, а смущённый. Дни идут — Алек всё болтливее.
Взяла гребешок — он тут всегда лежал, очевидно, не для Алека — расчесалась, побрызгала в лицо водой. Платье, к счастью, не помялось. Тёмно-зелёное — как ёлочка, с широким V-образным вырезом, простое, но красивое и удобное. Хмыкнула. Только сейчас поняла, что мне его Алек подсунул, буквально же — подсунул, а я взяла, померила и сразу согласилась взять — лишь бы не мерить что-то ещё.
Лицо расплылось идиотской улыбкой, я не сразу заметила. Тряхнула головой, помассировала щёки — а то заболели. Моё лицо к таким эмоциям не приспособлено.
— Алек, давай я в Избу наведаюсь? — крикнула.
— Наведайся.
Вместо того, чтобы выйти из ванной, вошла в Избу. Тепло, запах дерева, тут же загорелся свет, а внутри печи приветливо заискрило.
Кот был тут как тут — уже сидел, грел пушистый зад.
— Вот кажется мне, раз ты так запросто телепортируешь, ты и говорить запросто можешь.
Кот закатил глаза, мол, больно надо ему тут отмалчиваться.
Ну и чёрт с ним, сами разберёмся, сами докопаемся. Завтра же!
