В комнату, где они собрались для вечернего чая, вошла Василиса и первым же делом простонала:
— Дё-омочка!
Василиса тяжело села в кресло, придерживая живот, а затем протянула змеюке обе руки. Та тут же отлепилась от отца и прилепилась к Василисе, взяла её за руки и села на пол у ног.
Заре было дико наблюдать нечто подобное — всю жизнь они жили обособленно, только своими, а тут какая-то «левая» девчонка заимела в лице всех его родственников почитателей. Дёму в Замке Кощеевом любили все и безмерно, даже скелетоны — и те пытались ей угодить, порадовать, подсовывая сладости или диковины, которые, между прочим — без спросу, таскали из Кощеевых закромов. А Кощей и слова на это не говорил, хотя к цацкам своим относился ревностно, иногда вожделенно перебирая в абсолютном одиночестве.
Теперь же часть этих цацек постоянно висела не змеюке и — Заря не мог не признать — ей на диво шло. Сегодня, например, скелетоны притащили ей ожерелье из золотых монет, но она не стала надевать его на шею — водрузила на голову так, что центральная монетка находилась ровно посередине лба, а остальные, словно крылья, галочкой уходили наверх, к волосам. На них, чёрных, золото смотрелось ещё ярче.
Ожерелье, явно тяжёлое, змеюка носила так, словно оно ничего не весит — вытянув странную тонкую шею. Заря всё присматривался — вот-вот сломается, а та не ломалась, да и сама Дёма, ничуть не уставая, продолжала принимать от скелетонов «дары» — то кольца, то браслеты. На тощих длиннопалых руках навскидку было пару дополнительны кило, но ей хоть бы хны — носится, руками трясёт, жестикулирует — слишком экспрессивно, непривычно.
Заря тоже любил цацки и, коря себя, засматривался. В свете камина они особенно сверкали, и глаз нет-нет, да возвращался к этой обвешанной новогодней ёлке.
— Красиво, — Василиса приблизила змеюкины руки. — И не падают же, а!
Заря тоже присмотрелся — издалека, но всё равно заметил, что перстни, слишком большие для Дёмы, с пальцев не слетают. Прислушался.
— Заговоренные, — хмыкнул, удивившись немного. А ведь не промах скелетоны, всё самое лучшее таскают. — Где они их находят вообще?
— Так я сразу и сказал, — фыркнул Кощей. Заря только глаза закатил — не отец, а скряга распоследняя.
Дёма посмотрела на Зарю, хитренько так, и показала язык.
— Отвалится.
— Не отвалится.
— Отвалится.
— Вась, скажи, не отвалится.
— Ничего у неё не отвалится, — поддержала змеюку Василиса.
— Ты моя сестра или как вообще? — возмутился Заря.
— И сколько лет уже твоя сестра, можешь и уступить Дёмочке.
Та снова язык показала. Заря в ответ.
— Заря, ты же взрослый мужчина, — укорила мать. Он даже рот приоткрыл от возмущения. В этом доме ему больше не место! Одна мелкая рептилия увела у него семью!
Дёма, тем временем, принялась осторожно поглаживать Василисин живот. Василиса вся расплылась — беременность давалась ей тяжело, а Дёма умела словно бы облегчить эту тяжесть, успокоить, расслабить.
Всю беременность Василиса не покидала замок — во избежание. Она не могла позволить себе рисковать, потому не перемещалась в Явь, даже для обследования. Колдовать над животом тоже запрещала, а потому никто не знал ни пол детей, ни даже то, что их там двое. Кроме Дёмы, но она этой информацией не делилась — никто ведь не спрашивал.
— Полегче стало? — спросила она, в последний раз проводя по животу.
— О да-а, — Василиса, расслабленная, зевнула.
