Его дочь Софья была слепа.
Об этом он узнал не от матери – от детективов. Почему-то Сабрина не спешила сообщать отцу о болезни. Деньги ежемесячно капали на счет и тратились с удовольствием, хотя про Софью она все же не забывала: наняла ей приезжую дешевую и неопрятную няньку, с утра до вечера лузгавшую семечки перед экраном, а ночами принимавшую прямо в детской, где стояла ее кровать, смуглого парня с ближайшей стройки.
«Ребенок слепой – что день, что ночь – ему без разницы. А мы тихо», – оправдывалась она.
И когда хозяйка улетала на заграничные моря-океаны с очередным кандидатом в мужья, тихий строитель неделями спал под жарким нянькиным боком.
Все те мерзости, что творились возле ребенка, Сергей Борисович глядеть не стал. Хватило сказки на ночь при полной иллюминации, рассказанной под скрип кровати.
Свиньи! Сергей Борисович готов был собственноручно придушить каждого. Но адвокат убедил его мирно выкупить ребенка, а после он придумает, как лишить мать всех прав без скандала и в рамках законодательства. На том и сошлись.
Вскоре все бумаги были подписаны, и Сергей Борисович обнял свою детку. Что он при этом чувствовал? Трепет. Трепетало в груди сердце, трепетали руки, обнимавшие худые плечики, трепетала душа – не от страха, от нежности, когда девочка, знакомясь, ощупывала его легкими пальчиками, точно бабочки касались лица. В тот самый миг он пообещал себе, что Софья увидит мир не руками – глазами.
Он сделает для этого все возможное и невозможное.
Глава девятая
Осеннее солнце снова баловало столицу, если не теплом, так светом, отчего петь Нинке хотелось с самого утра. Но пока обитатели квартиры, приютившие ее на своих смешных квадратных метрах, не расходились по делам и работам, мисс «Проснись и пой» держала рот на замке. Многочисленная семья ее двоюродной сестры Аси, жившей без мужа, но с двумя невестками, сыновьями и внуками в трех крошечных комнатах, поначалу приняла ее, как Юрия Гагарина после знаменитого полета: у самого перрона с цветами, аплодисментами, а дальше – роскошным застольем и наградой в виде отдельной комнаты. С тем, что нужно на время уплотниться, родственники кое-как смирились. Ведь впереди маячило супершоу: cофиты, крупные планы, интервью. А возможность сделать «себяшечку» с самим Лошанским – это просто космос!
По такому случаю всем были куплены обновы, а старший племянник наконец прикрыл дыру в улыбке пластиковым зубом – вдруг придется хохотать над шутками шоумена! Младший племянник тоже пошел на жертвы. Приговорив за праздничным обедом поллитру, он дал зарок не пить до финала, втайне надеясь, что тетя вылетит еще на слепых прослушиваниях.
Нинка не видела сестру много лет. Созванивались редко, а встречались еще реже. Даже похороны и свадьбы не были поводом для встреч. Давно, еще девчонкой, она была с мамой проездом в Москве. Где-то в центре, недалеко от вокзала, и пересеклись. Помнился «Детский мир» – огромный сверкающий магазин с шеренгами невероятных кукольных красоток, целлулоидные щечки которых обрамляли капроновые локоны, а нарисованные глазки, распахнутые в немом удивлении, гипнотизировали ядовитой синевой. С тех пор жизни двоюродных сестер протекали параллельно. Пятнадцатилетняя разница в возрасте не давала им никаких шансов сблизиться по-девичьи, а уж когда сестра нарожала детей, ей и вовсе стало не до родственников.
Но заветное слово «шоу» открыло объятья обеих. И Нинка решила, что поживет у сестрицы недельку, споет и уедет. Посмотрит Москву – уже не зря прокатилась. Честолюбивых планов не строила. С нее хватило б и минуты славы или позора, но на центральном канале. А потом можно требовать у Тариэла не три, а пять тысяч за вечер в его шалмане, и пусть ее пенсионные клуши задохнутся от зависти.
