16. Глава 16.
— Значит ты тоже бывшая гимнастка? — интересуется Матвей, постоянно то и дело доводя меня почти до инфаркта случайными касаниями.
То в бардачке покопается, то зачем-то рычаг переключения передач дернет.
— Да, занималась.
Мира отворачивается. Она не любит об этом говорить. В отличие от меня у нее были невероятные способности. Того, чего я добилась к годам двенадцати, она постигла уже в свои девять. Она была только за материнское рвение. У нее настоящий спортивный азарт. Отсюда и перегиб с нагрузкой. Отсюда, как мне кажется, и травма. Мира очень долго вообще ни с кем не разговаривала, ненавидела всех, кто ходит или, тем более, остался в гимнастике.
Только, наверное, последние пару месяцев, наконец, прониклась ко мне.
Матвей удивительно, но все понимает. Так что молча ведет машину до самой больницы. Потом так же молча помогает вытащить кресло и посадить в него Миру.
Я жду, очень жду, что он что-то скажет. Даст мне понять, как действовать дальше.
— Сколько вы тут будете?
— Четыре часа.
— Тебе с ней надо быть?
Сердце стучит все быстрее. Грудная клетка ходуном, а во рту пересыхает.
— Нет. Я просто ее жду.
— Со мной поедешь?
— По делам? — голос теряется, а Матвей не отвечает, просто ждет. — Ты тогда подожди. Я быстро.
— Давай. Пока, кнопка!
Мира машет, а потом я везу ее в сторону больницы, быстро, как только могу.
— Мама будет ругаться, — говорит сестра очевидную вещь. — Особенно, если узнает, что ты была с ним ночью.
Я даже на миг торможу. Волнение подкатывает к горлу.
— Скажешь ей?
— Нет, но думаю ты сама скажешь. Ты же влюбилась. По тебе, прям, видно. Я такой тебя никогда не видела.
— А он, как думаешь? — Глупо спрашивать, но так хочется с кем-то поговорить. — Думаешь он влюблен?
— Он как судья, который, вроде, и улыбается, но делает пометки в своей таблице с ошибками.
Забавное сравнение, но чем дальше, тем сильнее я готова с ним согласиться.
Отдаю Миру медсестре и хочу уже убежать, но она меня тормозит. Тучная, неприятная, явно незаинтересованная в том, чтобы сестра выздоровела, но это ее работа. Она откашливается, словно тема деликатная.
— Лебедева, для Миры нужны препараты. Больница их не может предоставить… Страховка тоже себя исчерпала.
— Я помню, но, вроде как, пошли на встречу?
— Бессмысленно ее возить на физиотерапию без этих уколов. У меня остались только на один сеанс.
Киваю, смотря на Миру, которая дует губы. Шансы, что она снова когда-то пойдет, а тем более займется спортом тают стремительно, как только что выпавший снег.
— Я поняла. Мы что-нибудь придумаем.
— Думайте. Заберешь ее через четыре часа.
— Ладно.
Выхожу из больницы уже никакая. Настроение просто дно. На автомате иду гулять по набережной. Плохо так, что тело сковывает. Деньги, которые нам выплатила страховка, уже кончились и где брать еще — не ясно.
Матвей — это, конечно, хорошо, но возможно, мама права, и нужно дожимать Мишу?
Он как раз пишет, спрашивает, как дела? Только как дожимать, если я даже не девственница теперь?
Дергаюсь, когда слышу сигнал машины. Поворачиваю голову и вижу рядом машину, что тормозит. Матвей машет из окна, а я застываю. Точно, он же меня ждал. Как я могла забыть?
— Ну, чего встала? Прыгай или я погнал. Лиза?
Стою на месте, не двигаясь. И понимаю, что не выдержу. Начинаю плакать. А когда он хмурится и закрывает окно, тупо убегаю. Ну, и пошел он! Пусть валит!
— Лиза! Да стой же, сука! Шустрая какая.
