Кулагиным приходилось изображать благопристойную семью, держась за ручки, приторно улыбаться друг дружке и всё прочее, что могло бы умилять иных людей Екатеринославской губернии. Вице-губернаторша знала, что её семью порой ставят даже в пример, противопоставляя иногда неженатому бирюку губернатору Фабру. Да, детей не было. Но сын недавно погиб, служа в армии. И не просочилась никуда весть о том, что его убили на дуэли, так что все думают, что Кулагин-младший сложил голову за Отечество. Так что теперь, если вести дело спокойно, никто не поверит в то, что именно Кулагина может сделать со своим мужем нечто. Или не сделать, а дать делу дойти до логической развязки?
В отличие от своего мужа, госпожа Кулагина была не склонна поддаваться эмоциям, а привыкла всё чётко и конкретно рассчитывать, как и последствия. В любом случае, Шабарин, на которого никто не поставил бы ломаного гроша ещё полгода назад, нынче стал интересной фигурой. Кулагиной приходило на ум, что эта самая фигура, как в шахматах, достигнув противоположного края шахматной доски, может превратиться в ферзя. Нет – Шабарин не тянет на роль ферзя, он, скорее, конь, который может прыгать через головы других фигур и будто бы появляться неожиданно там, где его не ждёшь.
– Стой! – остановила Елизавета Леонтьевна Кулагина девчонку из прислуги, которая несла пребывавшему в печали и раздумье вице-губернатору бутылку с английским пойлом под названием «виски».
– Я сама, – сказала Елизавета Леонтьевна и попробовала отобрать поднос у молодой служанки.
Каково же удивление было у хозяйки дома, когда служанка вцепилась в поднос мёртвой хваткой, не желая отпускать. Да, Елизавета Леонтьевна знала, что иногда её муж пользует эту служанку. И, видимо, девочка возомнила себе что-то лишнее. Вице-губернаторша не спеша взяла бутылочку виски, поставила её на столик рядом, взяла стаканы и поставила туда же, чтобы не разбить ни стаканы, ни бутылку. Левой рукой Елизавета Леонтьевна схватилась за поднос, а правой…
– Хлясть! – звонкая пощёчина пала на наглую щёку девки-прислужницы.
Елизавета Леонтьевна с удовлетворением увидела, как девица даже заваливается на бок от такой мощной пощёчины. Кулагина умела бить, и не только ладонью. Она ещё в молодости, когда её батюшка, покойный генерал-майор, воспитывал ее, словно сына, а не дочку, научилась и стрелять, и даже немного фехтовать.
– Пошла вон! – сказала Елизавета Леонтьевна Кулагина и подумала о том, что, если всё-таки она решится на более тонкую интригу со своей стороны, то девку нужно будет уничтожить.
И не было ни капли сострадания, ни доли сомнений. Настолько жена вице-губернатора была зла на свою жизнь, на поступки своего мужа, что всякую подстилку, которую под себя подкладывал её супруг, готова была рвать когтями. Уделяй Кулагин хоть немного больше внимания своей жене, как женщине, так заимел бы в лице Елизаветы Леонтьевны весьма деятельного союзника. Но хорошо всегда думается лишь только задним умом. Если бы, кабы. Сейчас его ожидает совсем иная участь.
– Что ж. Ты был плохим мужем, – приговаривала Елизавета Леонтьевна, подсыпая тщательно измолотый порошок в стакан своему мужу. – А ты, мальчик… Ты не виноват, но такова жизнь. Тебя обвинят во всем, и ты не опорочишь более имя моего мужа. И меня не лишат его денег.
Через полчаса, когда Кулагин уже спал, верный Кулагиной человек, разбив стекло и ворвавшись в кабинет вице-губернатора, недрогнувшей рукой пристрелил чиновного мужа. Под столом осталась лежать записка «Шабарин – мой убийца». Кулагина умела писать почерком, весьма похожим на тот, что имел ее муж. Иногда она даже писала за него некоторые бумаги. Так что женщина была уверена, что сделала все правильно.
