За десятилетия эти шахты превратились в настоящие подземные города, с десятками разбегающихся тоннелей. Вообще Компания не слишком-то поощряла такое разрастание, ведь это усложняло работу, в том числе и вывоз пустой породы. Но специфика добычи была такова, что новые тоннели возникали, когда волшебники ощущали призывный зов мангиловых самородков. Разумеется, что в данной ситуации вырыть ещё один тоннель было проще и логичнее, чем начинать рыть новую шахту с поверхности.
Увы, капризный магический металл дорого доставался людям. Ни добыча серебра в анурских рудниках, ни даже добыча золота в калуянских реках не стоили таких затрат сил. Серебряные самородки залегали довольно компактно в определённых районах Анурских гор, а золотой песок и мелкие самородки в буквальном смысле сами текли в руки искателей с водами многочисленных речек, бегущих от горных хребтов Калуи.
Работа здесь, на Эллоре, была тяжёлой даже для разведчиков, которым не приходилось ни махать киркой, не толкать тяжёлые вагонетки, ни тягать тяжёлые деревянные брусы, которыми подпирались своды шахт. Несмотря на то, что лицо Пайтора не обхватывала намокшая от пота ткань, дышать тут, под землёй, было довольно затруднительно, и чем дальше они отходили от выхода на поверхность, тем застойнее и словно бы жиже становился воздух.
Рудокопы же и вовсе выбивались из сил. Их сиплое, надрывное дыхание напоминало скрип деревянных колёс какой-то гигантской мельницы, что перемалывала тысячи стоунов13 глины ради крупиц фиолетового металла. Раз в день им приносили обед прямо в шахту, тогда как завтракали и ужинали они в своих бараках. Еда эта была непритязательна – холодная похлёбка из разваренных овощей и мяса. Однако бедолаги были рады и этому, тем более, что для них это была возможность хоть ненадолго освободиться от своих масок.
О, как унизительно было в этот момент для Пайтора проверять – не умыкнул ли один из них мелкий самородок, хотя он точно знал, что это не так. Юноша вообще недоумевал – зачем мучить людей этими масками, когда разведчик действительно мог бы просто обследовать выходящих из шахты рудокопов. Однако он понимал, что этот порядок складывался даже не десятилетиями, а столетиями, и понимал, что он ничего не сможет тут изменить.
Хотя нет, кое-что изменить он всё же был в силах. Так, например, он взял за правило зажигать магический светляк. Конечно, это помогало далеко не всем работникам – кто-то трудился в боковых тоннелях, куда не достигал свет, а кто-то вывозил тележки с глиной на поверхность, также пробираясь в почти кромешной тьме, иногда разрываемой тусклыми огоньками масляных ламп. Но всё равно, конечно, его светляк был большим подспорьем для всех, и в первую очередь – для него самого.
На это ни его бывший наставник, ни руководство Компании возразить ничего не могли. Если маг настолько силён или же настолько безрассуден, что может тратить силы таким вот образом – это его право. Возможно, и многие другие разведчики могли бы перенять эту идею, но всё же на приисках работали в большинстве своём достаточно слабые маги, неспособные на подобное.
Было и другое приятное нововведение со стороны Пайтора. Захваченный идеей пари с Паллантом, он, разумеется, размышлял над тем, чтобы повысить производительность труда. Конечно же, молодой волшебник понимал, что невозможно требовать от этих уставших людей слишком уж многого, но всё же подозревал, что они работают не с полной отдачей, потому что их жалование в гораздо меньшей степени зависело от количество найденного мангила.
