Были б крылья, я бы тоже вспорхнул от стыда.
Успокоились, почти в норму пришли. Не совсем, но всё же. Стараюсь беседу нашу в более спокойное для меня русло перевести.
– Поторопились с банькой.
– Это почему же? – спрашивает кума, с ехидцей спрашивает, с подвохом. Подозрительно.
– Могли бы могли бы шире программу нашу наметить.
– Куда уж шире, и так развесёлая получилась, шире некуда. Вон ты какой, улыбаешься широко, розовый, как херувимчик, кругленький.
Опять хохотать начали. Боже мой, взмолился про себя. Не получается у меня куму притормозить, опять она за своё. – Да я про то, что могли бы перед банькой пруд посетить, искупаться, позагорать. Ходить-то далеко не надо, он же рядом, а потом и сюда, в баньку. Погода позволяет, даже способствует на бережку полежать, понежиться.
– Точно, упустили из виду, – согласился Виктор.
– В другой раз с этого и начнём, расширим программу.
– Если хочешь, могу с тобой пойти, вдвоём искупаемся, а потом в баньке согреемся, если замёрзнешь, отогрею. Только я без купальника, ну как?
Всё повторилось, как и до этого. Опять хохот, опять Виктор икает, я краснею, хотя уже дальше некуда, уже не оправдываюсь, слов походящих не нахожу.
Застряли они от такого обидного ко мне внимания.
Да и боюсь их искать, вдруг найду, да опять не те.
Что же это такое! Вот послал мне бог куму, хоть сквозь землю проваливайся. И точно провалюсь, вопреки всем законам физики и прочим наукам, если кума продолжать будет в том же духе. Или сгорю от стыда, бестелесным стану и исчезну.
Поглядел на подругу свою, на взгляд её ласковый, всё понимающий, и передумал.
Нет! Проваливаться и исчезать никак нельзя, не оставлю же я половинку свою фактически как бы вдовой. Повременю с исчезновениями и прочими неприятными перспективами. Не нравятся они мне, жуткие. Буду терпеть, виду не показывать. А как терпеть, когда терпежу совсем не осталось? Нисколечко не осталось, ни на грамм. Довела меня кума занозами своими, расшатала психику мою неокрепшую.
Вздыхать начал, от неудобства, для меня возникшего, незаметно так вздыхать, легонько, но жалостливо, горемычно. Пересилил себя, в руки взял, в обе руки взял, покрепче. Вздыхать перестал, не совсем, конечно, перестал, дышать продолжаю, но равномерно, хоть и через раз. Улыбочку приклеил, хоть и через силу, а изобразил. Смеяться начал, вроде как поддерживаю шутку эту, хотя и не особо она мне приглянулась, да деваться некуда, надо в коллектив вливаться, а то совсем кума заклюёт. Вроде влился, вроде и не заметили, как меня колбасило от намёков таких, нервических намёков. Беседа наша потекла в спокойном русле, даже лучше, тем более что Виктор «чайку» специального мне подлил, от души подлил. Проникся, значит, зря я на него заобижался.
Совсем успокоился, да и чего обижаться, разве можно в такой компании хмурым быть, совсем невозможно. Половинка моя рядом, я ещё поплотнее к ней придвинулся, заботливая, кусочки мне повкуснее подкладывает и слова очень приятные говорит, вкусные слова. Сижу, блаженствую.
Кума вот только подмигнула мне, я напрягся. Ну, думаю, сейчас начнётся. Не началось, я расслабился.
Решил пройтись немного, подальше от подмигивания, так, на всякий случай, вроде под предлогом, что пса покормить пошёл. Пускай без меня посудачат.
Пёс вылез, морда недовольная, понимаю его, целый день не емши, одними запахами с нашего стола сыт не будешь. У меня тоже была бы недовольная, если б не кормили. Когда вернулся, аж пот прошиб, про ирода совсем забыл, как будто и не встречался с ним до этого на узенькой дорожке. Еле вспоминания нахлынувшие отогнал. За столом сидел, всё назад оглядывался, а вдруг наскочит.
