Байки книготорговца - страница 6

Начать хотя бы с того, что практически каждый, кто приходит работать в книжный, на собеседовании говорит и в резюме пишет: «Я люблю книги, чтение – это моя жизнь». И хоть бы один сказал с порога: «Я люблю людей: выяснять их потребности, находить слабые места да просто их исследовать».

А еще из-за образа книготорговца как высоколобого сноба-мизантропа люди боятся задавать вопросы, которые кажутся им глупыми, боятся признаваться, что читают развлекательную литературу и, самое ужасное, искренне считают, что главное занятие продавца в книжном – читать.

В общем, меня бесит мир, где все это так далеко от истины, что приходится сдерживаться и находить другие, более изобретательные пути взаимодействия с двуногими, чем прямое открытое хамство. Воистину, эта реальность несправедлива, хочу жить в ситкоме, попивать вино и закрывать магазин, когда душе будет угодно.

А если вернуться к более низким материям, то есть к вопросу, где второй кассир, открывается поистине интересная картина.

Дело в том, что по закону открытая дверь под надписью «Книжный магазин» – это разновидность публичной оферты. Даже сам хозяин лавочки не может отказать в обслуживании хаму, потому что рискует нарваться на иск о необоснованном отказе от оказания услуг. Выгнать можно только того, кто начал представлять угрозу для окружающих. То есть противный старикашка, который воняет мочой и слишком близко над вами нависает, причиняя вам лютый дискомфорт, может теоретически оказаться сутяжником, который изрядно попортит вам нервы и причинит реальные убытки, если вы его выгоните. Нет законодательной защиты от любителей сальных комплиментов и грязных намеков, пока они явным образом не распускают руки.

А уж выслушивать любителей конспирологических теорий, которым не перед кем излить душу… О, это может быть одним из входных тестов для продавцов. Не убил никого на третий час беседы? Годен работать в книжном.

Вообще невозможность симметрично ответить – проблема всех рядовых из сферы обслуживания. Знаменитый перформанс Марины Абрамович, когда она стояла неподвижно около предметов, которыми можно было на нее воздействовать, поджидает людей из сервиса в течение каждого рабочего дня. Я утрирую? Не особо. Еще в бытность поваром-кассиром в «Теремке» я однажды наблюдала деда, который почему-то решил, что я иммигрантка, и минут десять распространялся, как же сильно я порчу воздух культурной столицы своим присутствием. Логичная в любой другой ситуации ответная реплика вроде: «Мой прадед – полный георгиевский кавалер, а ты с какой каторги вылез, морда?» – стоила бы мне рабочего места, потому что камера над кассой, к сожалению, записывала звук, а обслуживающий персонал обязан создавать в заведении приятную атмосферу и своевременно гасить конфликты.

А в «Буквоеде» в новогодней запаре однажды была ситуация буквально восточная, рабовладельческая. Я сидела на полу и перебирала номерные упаковки для ручек «Паркер». Нужно было найти определенную, от ручки за тридцать тысяч. И в это время меня ощутимо пихнули по почкам носком зимнего сапога.

– Что вы себе позволяете? – вскинулась я, и в ответ получила обиженное:

– Вы меня уже несколько минут игнорируете, это неприемлемо, дайте жалобную книгу.

«Я работник зала, обратитесь к кассиру и к управляющему. Ваша жалоба будет рассмотрена. Я напишу объяснительную и обязательно приложу к ней запись с камеры, где вы грубо нарушаете мои личные границы. Если мне повезет, вам навсегда откажут в обслуживании по всей торговой сети», – могла бы ответить я, но прекрасно осознавала, что раз на раз не приходится и эта пламенная тирада скорее будет стоить мне много безрезультатной нервотрепки, если не выговора от начальства за излишнюю вспыльчивость. Поэтому я ответила так: