– Это несправедливо, – прошептал Чоботорыл.
– Что? – взвилась Лиса. – Ты, недоразумение. Ты тут никто, и звать никак. В нашем лесу – наши законы, и жить ты должен, как все.
– Я не хочу, как все.
– Угомонись! – закричали звери в один голос. – Есть порядок, приличия. Их нужно соблюдать.
– Ты должен вырыть норку, лучше на три комнаты, – высунулся Хомяк. – Завести себе обстановку, набить кладовую…
– Мне не нужно много комнат, – возразил Чоботорыл. – Мне нравится спать на свежем воздухе.
Хомяк покрутил пальцем у виска и ушёл делать запасы на зиму.
Медведь ничего не сказал. Он попытался сесть на упрямого возмутителя спокойствия, но промахнулся.
Тогда за воспитание этой ошибки природы решил взяться Волк.
– Завтра идём в соседнюю деревню. К баранам.
– Я не хочу разговаривать с баранами, – возразил Чоботорыл.
– Идиот. Мы и не будем с ними разговаривать. Мы их будем есть. Есть мясо.
– Но я не люблю мясо.
– Вот и правильно, – встряла в разговор Зайчиха. – Мясо вредно. Нужно есть морковку.
– Я не люблю морковку.
– А что?
– Молоко и конфеты.
– Пусть его пьяный ёжик на путь истинный наставляет, – прорычал Волк и полез в кусты.
– У тебя никогда не будет друзей, и ты зачахнешь в одиночестве, – горестно проговорил Заяц.
– Почему? – застенчиво улыбаясь, ответил Чоботорыл. – У меня есть друг.
– Как? – Все разом вытянули шеи. – У этого нескладухи есть друг? Кто?
– Солнечный зайчик.
– Солнечный зайчик не может быть другом, – снисходительно засмеялись вокруг. – Это всё глупости, фантазии.
– Никакие не фантазии. – У Чоботорыла от обиды, что никто не хочет его понять, на глазах выступили слёзы. – Он тёплый и ласковый. Будит меня по утрам и играет со мной днём. Он добрый; просто вы этого не замечаете. – И, развернувшись, Чоботорыл скрылся в чаще леса.
А потом он пропал.
Сорока, пролетая, сообщила, что чудище ушло искать место, где на него не будут показывать пальцем. Врала белобокая. Разве на Земле есть такие места?
Прошло время. На следующее лето никто уже не мог толком сказать, а был ли вообще этот странный зверь, и все пришли к единому мнению, что Чоботорылов всё-таки не бывает. Лишь Лосиха иногда вспоминала необычное существо, которое пыталось жить так, как оно само хочет.
Жили-были три барана.
Бараны как бараны: крутые рога, шерсть колечками. Только двое умных – один Белый, другой Серый, а третий – балбес и шалопай. Он даже не пойми какого цвета: сам серый, голова и ноги чёрные. Его так и прозвали – Пегий.
Белый и Серый были степенными, рассудительными баранами. Каждое утро, когда стадо выходило на пастбище, они устраивались в тенёчке под раскидистой берёзкой, чтобы не сильно пекло солнышко, и заводили умные разговоры.
– Вот я и говорю нашему пастуху, не там ты стадо пасёшь, – с важностью разглагольствовал Серый. – Надо возле речки, там и трава посвежее, и вода рядом. А он как бестолковый ягнёнок – стоит, смотрит. Пока несколько раз не сказал, только потом дошло. Ничего без меня не могут.
– Это точно, – соглашался Белый. – Эти пастухи со своим образованием ничего не знают. Им сначала надо косу и грабли – сено заготавливать, а уж потом на стадо.
Затем они единодушно выражали обеспокоенность творящимися в лесу безобразиями. Волк с Лисой совсем распоясались – придумали драть с каждой головы по три шкуры. Никакой управы на них нет, и куда только Медведь смотрит.
И, естественно, даже самые глобальные вопросы заканчивались обсуждением молоденьких овечек.
